Химеры в саду наслаждений
Шрифт:
Сад, созданный Вольфом, предстал перед Дамианом во всем своем великолепии!
Горизонтальные и вертикальные растения цеплялись за стволы более крупных своих сородичей. Лазящие — лезли, вьющиеся — вились, стелющиеся — стелились…
Короче, каждый жилец этого земного рая занимался своим делом.
Огромный зимний сад был залит солнечным светом и напоен буйством ароматов и красок… Феерия! Великолепные красные цветы, собранные в длинные багряные гроздья… Эритриния, кажется?
Красные длинные тычинки желтых цветов… Рядом оранжевые, розовые, белые и фиолетовые… бугенвиллеи?
И венец — светло-зеленые опахала пальмы. Такая, что ли, кокосовая так восхитила Стэплтон? Листва пальмы ажурно вырисовывалась на синеве застекленного неба.
Дамиан сделал еще шаг и окончательно замер. И даже сделал вид, что сейчас уронит гардению.
— Осторожнее! — воскликнул, предупреждая его, Вольф.
— Я потрясен!
— Правда?
— Поистине это «Сад наслаждений»! По ощущению счастья, радости и свету это напоминает мне…
— Да?
— Левую створку алтаря в музее Прадо, изображающую рай. Рай кисти великого Иеронима Босха! Свет, радость, красота…
Садовник Бреннер явно был польщен столь вычурным комплиментом. Приятно иметь дело с теми, кто может оценить твой труд по достоинству. Для таких людей, честно-то говоря, ничего не жалко. Сад, похожий на рай кисти Иеронима Босха! Неплохо сказал…
— Однако все это, поверьте, — польщенно произнес садовник, плавным жестом обводя пестроту красок, — лишь фон… Да, роскошный фон! Лишь, так сказать, обрамляющие сердцевину декорации.
— Декорации? — изумился Дамиан. — Если это великолепие — лишь декорации, тогда что же они обрамляют?!
— Взгляните… Вы, я вижу, способны оценить… — И Бреннер подвел Дамиана к неброскому на первый взгляд цветку.
— Вот… Взгляните на главную драгоценность этого сада!
— Что это?
— Орхидея… Та самая, которой вы так интересовались. Дракула химера. Редчайшая из самых редких…
— Я потрясен… — отчего-то почти шепотом произнес Дамиан. — Как она… красива!
На самом деле детектив хотел сказать «ужасна». Да-да. «Как она ужасна!» — хотелось сказать Дамиану.
Беломраморные, словно светящиеся, лепестки этого чуда среди цветов, сужаясь, становились похожими на темные паучьи лапки, переходили в тончайшие, как тычинки, окончания. И эти тончайшие паутинные волоски, казалось, принадлежали уже не растению… Даже если допустить, что растения чувствуют, слышат, реагируют на звуки, осязают!
Казалось, паутинные окончания лепестков принадлежали какому-то более… ну, не то чтобы более развитому, но явно более деятельному, чем просто цветок, организму. Скажем, существу, имеющему волю и аппетит.
Когда Дамиан подошел к столь искомому им цветку совсем близко, на расстояние вытянутой руки, лепестки его словно вздрогнули и потянулись навстречу… А Филонов невольно отдернул руку. В микродвижении паучьих лапок были вкрадчивость, скольжение… опасность змеи. Невольно приходили на ум фильмы ужасов о цветках-хищниках, реагирующих на живую горячую плоть. Но в тех картонно-неуклюжих фильмах фигурировали какие-то глупые кактусы, хрумкающие и чавкающие, поедающие зазевавшихся садовников, а тут…
В общем, славящийся своим хладнокровием Филонов отчего-то предпочел отодвинуться.
—
— Что «это»?
— Особую магию цветка… От него словно исходит какое-то живое излучение!
— Как будто… — неуверенно кивнул Дамиан. — Что-то есть…
— Говорят, Рекафлю, единственный европеец, сумевший вывезти эту орхидею в Европу из Эквадора, видел, как индейские жрецы поклоняются ей, словно божеству.
— Вот как? Падают ниц, приносят жертвы?
В это время у Вольфа Бреннера зазвонил мобильный телефон, и он не успел ответить на вопрос детектива.
— Кто это? С кем я говорю?
Пока Арина Стэплтон, которая, по разработанному сценарию, должна была позвонить по телефону Бреннера в определенное время, морочила садовнику голову, Дамиан сделал несколько шагов по саду.
Воспользовавшись тем, что садовника отвлекли, детектив отправился на прогулку по «саду наслаждений», созданному Вольфом Бреннером.
Воздушные яркие кисти какого-то необычного растения, свисая вниз, прикоснулись к его шее, щекоча кожу. От тройного аромата лаванды, розмарина и апельсина — трех растений, словно взбесившихся, как бывает в полдень на южной стороне, — воздух стал таким густым и вязким, что Филонову показалось, будто его уже можно, как кисель, раздвигать руками.
Горизонтальные и вертикальные цеплялись за рукава его рабочего комбинезона. Лазящие лезли за воротник, вьющиеся щекотали кожу…
Пробираясь среди поистине непроходимых зарослей, детектив углубился в гущу сада. Но ширма из густо разросшихся цветущих лиан преградила ему путь. Дамиан огляделся по сторонам — и заглянул за ширму…
Там никого не было. Он увидел кресло, низкий стол, на котором стояло плоское блюдо с фруктами. Рядом — оплывшие свечи в морских раковинах, разрезанное яблоко, начатая плитка шоколада, бокал с остатками вина.
Филонов, поспешно обмотав руку носовым платком, осторожно взялся за высокую хрупкую ножку бокала и, выплеснув вино на какие-то цветы, опустил его в карман своего зеленого рабочего комбинезона.
Некий звук вдруг привлек его внимание. Странный звук… Похожий на нежное, с легким свистом и подвыванием, рычание. С некоторой опаской оглядевшись — от этого чудного сада можно было ждать чего угодно, — Дамиан отправился на звук.
Смешно… Это был… храп.
Всего лишь храп. Тривиальный храп. Впрочем, разбивающий вдребезги магию заколдованного сада.
Неподалеку, под зелеными опахалами саговой пальмы, Дамиан обнаружил и источник храпа — полную пожилую, как будто с картинки «Домик в деревне», украшающей пакеты с молоком, женщину в шерстяных носках и с вязаньем в руках.
Детектив поднял газету, свалившуюся с колен похрапывающей дамы, повертел ее в руках и положил рядом на стол, на стопку таких же газет. В глаза бросились отмеченные карандашом номера. Рядом с газетой лежали также билеты лотереи «Динго»…
Дамиан с любопытством взглянул на газетную стопку. Вот как, спящая дама — постоянная читательница газеты, публикующей результаты «Динго-лотереи». Она не пропустила ни одного номера!