Химеры. Том 1
Шрифт:
– Однако, надо дёргать отсюда, пока не стало совсем поздно, - пячусь я, но пересиливаю свой страх и негромко кричу: - Эй, живые есть?
Никто не откликается. Тогда вплотную подхожу к холодным валунам, иду вдоль них, вновь зову людей. Внезапно слышу всхлип и женский выкрик: - Мы здесь! Боже, спасите нас!
Мгновенно забыв все страхи, мы ринулись к камням. Несколько валунов сошлись друг с другом и образовали нечто грота, в нём замечаем женщину и детей. Она в полуобморочном состоянии, еле держится, глаза периодически закатываются, а за неё цепляются два мальчика и совсем маленькая девочка.
– Всё, успокойся!
– я встряхиваю её за
Она начинает тихонько всхлипывать, затем завывать и биться в конвульсиях. Резко бью по щекам, вновь встряхиваю, опять даю пощечину. Дети ничего не могут понять, заревели во весь голос, но женщина словно очнулась, глянула на меня диким взглядом и как выплюнула: - Почему так поздно? Мы едва не погибли!
– Успокойся!
– я её сильно встряхиваю, она обмякает, всхлипывает, но уже более человечно, поднимает на меня глаза: - А вы были правы, - она меня узнала, - они все погибли, медведь - это запредельно, какой-то кошмар, он напал на нас, так неожиданно ... мы не знали куда спрятаться. Если бы не Олег, - женщина опускает глаза, - он вас топориком тогда ударил, помните?
– я киваю.
– Он попытался отвести от нас медведя, но зверь зацепил его лапой и, наверное, сразу убил. Потом мы пытались отогнать зверя от детей, но он разорвал всех ... только мы успели спрятаться ... в этих камнях. А медведь недавно опять приходил, Саню утащил, - женщина с усилием сдерживается, чтобы вновь не впасть в истерику.
– Всё, хватит воспоминаний!
– решительно обрываю её я.
– Будем выбираться. Бог даст, спустимся к лагерю.
Она безропотно выползает наружу, помогает выбраться детям, со страхом осматривается.
– Медведь не придёт, - уверенно говорит Семён, - в его взгляде столько сострадания, что женщина даже улыбнулась.
Семён сажает девочку себе на плечи, женщина цепко хватает мальчиков за руки и мы, поспешно уходим со страшного места.
Решили идти тем же путём, которым они пришли, так до склонов ближе, трава всё ещё не выпрямилась и указывает направление. Но я постоянно вспоминаю об убитом оленёнке, это как наваждение, хочется принести трофей в лагерь, желудок просто воет от возмущения и злости, он совершенно пустой и пить хочется, до умопомрачения. Решено, доведём их до спуска, а мы вернёмся за своим трофеем. Интересно, как Семён воспримет моё предложение? Я обернулся, встретился с его тревожным взглядом, вздохнул, мне показалось, он меня не поймёт. Ладно, там видно будет. В любом случае, без воды, дёргаться не стоит, второй такой переход можно не выдержать.
Внезапно натыкаемся на родник, он с наглостью разбросал в стороны корни и всяческий мусор и весело журчит, как песня с небес.
– Это знак!
– я даже как-то расстроился.
– Здорово!
– Семён ссаживает с плеч девочку, ждет, когда женщина и дети напьются и кое-как смоют с себя грязь. Затем и мы напиваемся, причём я шепнул Семёну, чтобы пил как можно больше. Он улыбнулся, мой друг ещё не понял, какую гадость готовлю я ему. Но, к моему удивлению, Семён отрывается от родника, смотрит на меня честным свинцовым взглядом, и произносит: - А ведь у нас оленёнок на дереве висит. Как с ним быть?
Я деланно нахмурился и, с великим сожалением произношу: - Это так ... какая досада! Но не возвращаться, же за ним?
– Есть хочется ... до коликов, - вздыхает мой друг.
– Так что ты хочешь предложить?
– осторожно спрашиваю я его.
– Доведём их до спуска к лагерю, а сами, по этой же тропе, вернёмся к нашему оленёнку, - с воодушевлением
– Хватит!
– Семён едва не захлебнулся в собственной слюне.
– Женщину с детьми к лагерю приведём и бегом к нашему дереву.
– Хорошо ... ещё не вечер ... хотя день уже идёт к концу ... до темноты б успеть, - всполошился я.
– Успеем, - Семён переходит на быстрый шаг.
На этот раз никто не шоркался у нас на пути, сравнительно быстро миновали степь и, вскоре запахло свежестью моря.
– Пришли, - Семён ссаживает с плеч девочку, утирает пот.
– Вам по этой тропе вниз, затем увидите площадку на склоне - этот наш лагерь.
– Кстати, - решил добавить я, - ваш друг Олег, жив, я ему операцию сделал.
– Как?!
– восклицает женщина.
– Олег жив?
– на её лице появляется неуверенная улыбка, - я утвердительно киваю, - она обращается к детям: - Ваш папка живой!
Пришлось быстренько отойти в сторону, столько было радости, со слезами и соплями, но я получил такое удовлетворение, что спас долговязого. Ради таких случаев, стоит жить!
Семён улыбается, я тоже, взглядами провожаем их маленькую группу. Вот они скрываются из вида, радость на наших лицах исчезает, с опаской смотрим назад. Что-то не хочется идти за оленёнком, но я шагнул в сторону степи и Семён, вздыхая, потопал за мной.
– Мы авантюристы, - хмыкаю я.
– Согласен, - понуро отвечает Семён, он уже тысячу покаялся, что предпринял этот опрометчивый шаг, но мы идём, судьба нам благоговеет.
Миновали страшную поляну со следами трагедии, как по команде посмотрели в сторону гор, но медведя не увидели, быстро пробежались к лесу, остановились у разлапистого дерева, это в случае чего быстренько взобраться по ветвям наверх. Ни хищников, ни другого зверья не наблюдаем, пока везёт.
– Ты как?
– я больше обращаюсь к себе, чем к Семёну.
– Что-то свербит под ложечкой.
– Сильно проголодался?
– Скорее всего, испугался, - искренне произносит он, - но задерживаться не стоит, скоро будет темнеть. Надо идти к тому дереву, только бы там не было саблезубого тигра.
– Надеюсь, что нет. Он не дурак, прекрасно понял, что достать эту тушу не сможет, да и свиноподобным нашим полакомился.
Как страшно было проделывать последнее метры, день стремительно угасает, мы явно не успеем до темноты, вот уж и луна явила миру свои жёлтые рога. Зажглись первые звёзды, а мы только подошли к дереву, где висит наш трофей. Земля у корней вся изрыта, здесь бесновался не один хищник, но всех постигло разочарование. Надо торопиться, скоро проснутся ночные хищники и, я не сомневаюсь, они будут опаснее тех, кто любит солнце.
Подбираем брошенные у дерева заготовки, пользуясь случаем, Семён быстро делает себе уродливую дубину, а из длинных веток изготавливаем нечто носилок, сбрасываем оленёнка на землю, привязываем копыта к шестам, и взгромождаем на плечи. Семён охнул от тяжести, но сразу выпрямился: - Тяжёлый, а нам идти с десяток километров.
– Поверь, это не так много, - смеясь, отвечаю я.
– Зато, сколько мяса!
– Донести бы, - Семён поворачивает голову то вправо, то влево, весь вид выражает крайнюю степень тревоги.