Химеры

Воскресенская Анастасия

— Они умеют принимать любое обличье, — сказала женщина, нагибаясь и разглядывая принца. — Но, скажите на милость, зачем ему облик Лавенга?

— Я и есть Лавенг, — прохрипел принц и зажмурился — из глаз брызнули искры от удара прикладом по затылку.

— Полжизни мечтал как следует вмазать сереброволосому, — прошипел все тот же голос. — Переверните его, я ему мордашку смазливую расквашу.

— Зачем переворачивать, — паскудным тоном протянул другой. — Не надо переворачивать. Хорошо-о лежит!

Энери с явным удовольствием пнули под ребра.

— Мальчики, не позволяйте

себе опускаться до их уровня, — оборвала жестокие забавы женщина. — Не позволяйте инстинктам взять верх, Полночь только этого и ждет.

— Я Анарен Лавенг, — Энери прижимался щекой к полу. — Двоюродный дядя короля Герейна и принца Алисана.

— Ага, а я — Король-Ворон, — В висок чувствительно потыкали дулом. — А госпожа Кайра — эта… как ее… Невена святая! Снизошла к тебе, чтобы ты покаялся, морда твоя белесая.

— Отведите меня к вашим офицерам! — настаивал принц, жмурясь от боли. Волосы ему придавили у самого черепа, пальцы вывернутой правой руки упирались в воротник.

— Офицер тебя слушает, наймарэ, — под нос шагнули черные глянцевые сапоги. — Капитан УКВД Аймо Комрак. Будешь сотрудничать с нами или тебя шлепнуть прямо тут?

— Буду сотрудничать, — быстро сказал Анарен. — Честное слово. Полуночные не лгут.

— Замечательно. — Последовала пауза, потом зашуршала бумага, — Повторяй: я клянусь выполнять прямые приказы капитана Аймо Комрака и других офицеров Управления Королевских Внутренних Дел, не замысливать и не причинять вреда ни единому найлу, не замысливать и не совершать побега.

— Я клянусь выполнять прямые приказы капитана Аймо Комрака и других офицеров Королевского Управления Внутренних Дел, — повторил Анарен. — Не замысливать и не причинять вреда ни единому найлу, ни единому альду, никакому другому человеку любой национальности и вероисповедания, ни собакам, ни кошкам, ни даже комарам! Я…

Его с размаху пнули по ребрам, и он прикусил язык.

— Еще слово, и я вышибу тебе мозги, скотина.

Энери молчал, тяжело дыша.

Найлы у него над головой встревожено зашептались. Потом Комрак сказал:

— Госпожа Кайра, что будем делать?

— Пусть он отменит предыдущую клятву и повторит заново слово в слово, — посоветовала женщина. — Слышишь, наймарэ? Давай без самодеятельности, а то, правда, пристрелят тебя, и отправишься бездарно в свою Полночь.

— Повторяй: отменяю предыдущую клятву.

— Отменяю предыдущую клятву, — послушно повторил принц, и дальше говорил уже точно по тексту: — Я клянусь выполнять прямые приказы капитана Аймо Комрака и других офицеров Королевского Управления Внутренних Дел, не замысливать и не причинять вреда ни единому найлу, не замысливать и не совершать побега.

— Вот и отлично. Лейтенант, обыщите эту тварь, наденьте на нее оковы и поднимите его.

Зазвякал металл, Энери почувствовал, как на запястьях защелкнулись браслеты. Прежде чем защелкнуть кандалы на лодыжках, ему задрали брючины и сдернули вниз резинки носков, чтобы металл соприкоснулся с голой кожей. Кожа под железом немилосердно зачесалась, словно натертая кислотой.

— Вставай! — Схватив за шиворот, Энери рванули вверх.

Он кое-как поднялся и, наконец, увидел своих пленителей — двух мрачных парней в черных суконных шинелях, наставивших на него винтовки, и найла постарше, в черной фуражке и черном кожаном плаще, с пистолетом в руке. У всех троих были эмалевые щитки с черно-красными полосами королевского герба, пересеченные серебряным мечом, и значки лорда — щит, вертикально разделенный на две половины, черную и красную. Люди герцога Астеля, вспомнил Энери. Король-Ворон был из этой же семьи.

— Возвращайтесь на пост, — велел капитан, — госпожа Кайра, благодарю за бдительность.

— Всегда начеку, — кивнула женщина. — Аймо, пусть его допросят там… насчет Лавенгов. Сдается мне, он не врал.

— Я не врал, клянусь! — заверил Энери.

— Клянется много и охотно, это подозрительно, — пробормотал капитан и ткнул принца пистолетом меж лопаток. — Выходи на улицу, только без фокусов.

Обводя взглядом отступивших к дальним стенам людей, Энери заметил красную косынку Ньета. Парень смотрел на него с каким-то странным выражением, чуть ли не виновато. Фоларица, перепуганная напряжением, разлившимся в зале, пряталась у товарища за спиной.

В кузове фургона — а это был расписанный защитными рунами черный «барс» — Анарен ехал один, окошко к водителю оказалось приварено железным листом. Пока ехали, принц изучил свои оковы, те, что были на ногах — браслеты кто-то старательно обмотал серебряной проволокой. Ножу серебро особого вреда не наносило, но кожа под ним покрылась крапивницей и ужасно чесалась.

Ехали долго, со множеством поворотов, карабкаясь все выше и выше. Химера, в которой Энери в прошлых жизнях был единожды — когда сделался Ножом — стояла над морем на уступах скал, с востока ограниченная дельтой Реге.

Для Энери Химера навсегда осталась городом Короля-Ворона. Айрего Астель, слуга рока, воплощение неотвратимого возмездия. Где теперь его огромный, ростом почти с Энери, меч Перо Нальфран, «рассекающий то, что должно рассечь, и не рассекающий то, что не должно»? Его, Энери, ключица и грудь оказались тем, что рассечь должно.

Возмездие настигло через много лет после того, как Энери очнулся в куче трупов под стенами Маргерии и понял, что больше никто и ничто не связывает его с мятежом. Он посчитал себя мертвым и свободным уже тогда.

Он ошибался. Он был недостаточно мертв и совсем не свободен. Может быть, он уже тогда принадлежал Полночи. А меч Ворона и сделка с наймарэ, который принес нож Холодного Господина, лишь подтвердили очевидное.

Фургон остановился, постоял, снаружи неразборчиво покричали. Потом дверь с лязгом отворилась.

— Эй, кровосос, выходи.

Анарен спрыгнул на мокрый асфальт, едва не упал — со скованными ногами и руками оказалось непросто удержать равновесие. Задний двор четырехэтажного кирпичного здания, высокий сплошной забор, лужи, грязные разводы от колес автомобилей. Два солдата в черных шинелях с винтовками и Комрак с пистолетом проводили его путаницей полутемных коридоров в подвал. Комрак отпер одну из железных дверей и втолкнул Энери в камеру-одиночку.