Химическая свадьба
Шрифт:
– Что вы! – сказала мисс Темпл. – Она была благородная.
– Я слышал, как вы звали на помощь, и подумал: что-то случилось с Чанем. А сегодня узнал – это была графиня. Я и предположить не мог, что она убила Элоизу.
Свенсон изменился, как будто голубизну его глаз застлал какой-то фильтр. Она снова задумалась о его ране – насколько грубым был шрам, насколько длинным, представляла, как лезвие сабли разрезало сосок доктора.
Селеста снова тихо всхлипнула. Свенсон приподнялся с кресла, но она отрицательно покачала головой и робко улыбнулась. Доктор озабоченно смотрел
– Я был почти изолирован от мира, – тихо сказал он. – Лучше, если вы расскажете мне то, что знаете.
Девушка начала рассказывать о том, что произошло, начиная с гибели Элоизы на просеке в лесу и заканчивая их приходом на Албермап Кресент: Пфафф, исчезновение Роппа и Джексона, красные конверты, картины графа, пластинка из стекла. Она ничего не говорила о своих собственных страданиях, о книгах, кипевших в ее сознании, о сводившем с ума вожделении и ничего не сказала о Чане. Однако пока она говорила, то поняла, что ее внимание приковано к лицу доктора, к экономным движениям его рук, когда он курил, даже к появившейся в его голосе хрипотце. Селеста задумалась о возрасте собеседника – лет на десять взрослей, не более. Из-за своих немецких манер он казался старше, ровесником Чаня, но если присмотреться к лицу…
Мисс Темпл прервала размышления и вернулась к реальности. Свенсон подошел ближе к печке и растирал ладони.
– Я все же замерз.
– В самом деле, холодно, – ответила мисс Темпл, тоже протягивая руки к огню. – Зима – это такой гость, который никогда не уходит, а всегда прячется за пивным бочонком на кухне.
Свенсон усмехнулся и покачал головой.
– Сохранить чувство юмора, Селеста, после всего, что вы испытали!
– Я уверена в том, что у меня совсем нет чувства юмора. Откровенно высказываться – это не остроумие.
– Дорогая, именно это и есть остроумие.
Мисс Темпл покраснела. Когда стало понятно, что она не собирается отвечать, доктор встал на колени и подбросил угля в печь.
– Мистер Каншер не пришел. Возможно, прячется, или преследует кого-то, или его поймали – в таком случае нам нельзя здесь оставаться.
– Как нам узнать, что именно произошло? Если мы уйдем, то как найдем его?
– Он сам нас найдет, не бойтесь…
– Мне не нравится мистер Каншер.
– На таких людей нам приходится полагаться. Сколько времени вам понадобилось, чтобы поверить Чаню?
– Нисколько. Я увидела его в поезде и сразу поняла, что ему можно доверять.
Свенсон отметил ее уверенность, затем пожал плечами.
– Харшморт слишком опасен, пока мы не узнаем больше. Наша борьба превратилась в шахматную партию. Мы не можем напасть на короля или ферзя, но мы можем фехтовать с пешками и надеяться пройти в ферзи. Ваш мистер Пфафф…
– Отправился на стекольный завод над рекой, а оттуда – куда-то еще.
– А мистер Рэмпер поехал в Рааксфал. Мы с Фелпсом надеемся подстеречь мистера Харкорта, когда он будет уходить из министерства.
– Нам следует вернуться в «Бонифаций», – сказала мисс Темпл. – Поскольку за отелем следят, мое прибытие может спровоцировать одну из пешек, она начнет действовать, а вы с мистером Фелпсом заметите это. Я буду
– С такими аргументами мне трудно не согласиться.
Селеста улыбнулась.
– Так в чем же дело?
Они торопливо позавтракали холодными припасами. Туман стелился по мостовой. Улица, куда они вышли из башни, походила на пустырь с палатками, который они миновали вчера ночью. Даже в этот ранний час она оказалась полна людей, на чьих лицах читалось, что они приехали из разных стран. Там были крошечные магазинчики, тележки, лежали ковры, где были разложены изделия из меди, бусы, специи, украшения. Так получилось, что мисс Темпл шла рядом с мистером Фелпсом. Хотя она не смогла преодолеть недоверие к нему, Селеста считала, что из уважения к доктору нужно завязать беседу с его товарищем.
– Это должно быть так странно, мистер Фелпс, порвать со своей прежней жизнью.
На его бледном лице отразилось беспокойство.
– По правде говоря, я не думаю об этом.
– Но ваша семья, ваши близкие – разве они не скучают по вас?
– Все, кто мог бы скучать по мне, уже умерли.
Мисс Темпл почувствовала желание извиниться, но подавила его. Позади шагал Свенсон, слушавший рассказ Брайна о его службе в других странах, который был, очевидно, реакцией на обилие смуглолицых людей, попадавшихся навстречу.
– Когда вы сказали «мертвы», мистер Фелпс, вы имели в виду ваших прежних союзников: миссис Марчмур, полковника Аспича и других?
Фелпс сжал губы, превратившиеся в тонкую бледную линию. Он показал рукой на прилавки и магазинчики.
– Вы что, все время просидели в отеле? Не видите, как на нас пялятся?
– Я привычна и к смуглолицым людям, и к их вниманию, мистер Фелпс.
– Разве вы не замечали уличных беспорядков?
– Конечно, замечала, – сказала мисс Темпл. – Но беспорядки и смуты всегда были уделом несчастных.
– Не говорите глупостей, – шепотом сказал Фелпс, он явно злился, но не хотел привлекать внимания. – Все, что вы видите: страх этих людей, приехавших из колоний, гнев уволенных рабочих, возмущение против банков, наша парализованная промышленность – все это прямой результат моих ошибочных действий. И ваших добродетельных тоже.
– Не понимаю.
Фелпс тяжело вздохнул – от его дыхания в воздухе рассеялось облачко пара. Она увидела боль в его взгляде, чувство вины. Селеста не нравилась Фелпсу и знала об этом, но еще больше он не любил себя самого. Мисс Темпл понимала, что такое отношение к ней отчасти проистекает от негативного отношения к себе – этим и объясняются его вздох и попытка объяснить.
– Те, кого вы называете «заговорщиками», проникли на высшие уровни всех министерств – Двора ее величества, Адмиралтейства, в армию и Тайный Совет. Еще важнее, что, подчинив себе крупных промышленников, таких как Роберт Вандаарифф и Генри Ксонк, они влияли на заводы, банки, морской транспорт, железные дороги. Они подчиняли людей с помощью Процесса. Созданная ими сеть влияния и власти, едва руководители улетели на дирижабле, растерялась, ожидая инструкций, и у нее не было собственной воли.