Хинд
Шрифт:
Тем странее было, как Заур достал билеты.
Вообще, это была не главная остановка. Поезд проходил мимо – и только. Ей ещё пересаживаться в маленьком городке на границе – там её встретит брат, проследит, чтобы ничего не случилось и дальше они поедут уже вдвоём.
О Шахине она
Он что-то говорил и она приоткрыла окно.
– Я.. э.. ты.. я.. Вообщем, вернись, я всё прощу.. То есть, нет, вернись, я всё куплю. Вообщем, как хочешь, так и живи. Чё я, баба, чтоб по дому.. Вообщем, давай, ничего не было.
Вид у него был глупый.
Она уставилась на него, не веря сама себе, не испытывая никаких чувств.
– Что ты мне купишь?
– Всё.. Ну, чё хочешь – то куплю.
– Всё-всё?
– Всё.
– И посудомоечную машину?
– И посудомоечную машину, и айфон, и всё-всё, что ты захочешь.
– Но я не хочу, - грустно возразила она. –Я перехотела что-либо, по крайней мере от тебя.
– Значит, не выйдешь из поезда? – спросил он с сожалением.
– Нет.
– Я приеду в Минск. – сказал он с непонятным азартом.
– Нет смысла. Я еду с пересадкой, вспомни, я же живу не в Белоруссии и еду, следовательно, в другую страну.
– Где? Куда?
– Секрет. Ты всё равно не узнаешь.
– А если узнаю?
– Это невозможно.
– А всё же узнаю?
– Нет.
– А если всё-таки узнаю, ты выйдешь за меня замуж?
– Нет.
– А всё же, если я приеду прямо к тебе?
–
– А если я буду сильно-сильно искать и всё ж найду?
– Не знаю.
– А я всё равно найду
– Ищи.
Поезд тронулся.
Через два дня она равнодушно оглядывала потерявшую за время её отсутствия душу и обжитость комнату, не разувшись ходила с кухни на балкон и обратно, расшвыривала носком туфли скопившуюся на полу пыль и не убирала её; обрывала рукой свисавшую со стен паутину и следила, как та тихо падает, блестя щемяще-золотисто в лучах прощающегося \на ночь\ с землей августовского солнца.
У окна в комнате мамы она остановилась, «ХIинд любит Шахина», - еле заметная надпись когда-то ею была выцарапана на стекле. Или не ею?
Она взохнула и принялась разбирать сваленные кучей на постели учебники.. Завтра ей в институт, а сегодня.. Близился к концу последний день лета.
И опять потянулись томительные ддолгие дни, сменявшиеся бессонными ночами. И опять пошёл снег, засвистели метели, вышло из-за туч солнце и наступила весна, принеся с собой несбывшиеся надежды. И поменяла листва цвет из нежно-зелёного в изумрудный, и вот-вот должна была уже начаться сессия, когда в душный июньский день, прервав близившуюся к концу лекцию, отворилась дверь и невысокий человек, показавшийся на пороге, встретив взгляд той, которую он так долго искал, произнёс только два слова:
– Саламу Iалейкум.
И она встала, кинула в незастёгнутую сумку тетради, ручку, замазку и следом за ним вышла прочь из аудитории.