Хирург возвращается
Шрифт:
— А может, и не уедет! Правда, доктор?
Ответить я не успеваю, так как в наш разговор вступает тезка санитарки, раздатчица Валя:
— Дмитрий Андреевич, я обед привезла, желаете откушать?
— Не откажусь! — Я подмигиваю насупившимся девушкам. — Ничего, девчонки, прорвемся! Пока я тут, ваша заведка вас больше не тронет, это я вам обещаю! Если голос повысит — не стесняйтесь, говорите сразу мне. И даже если я уеду, она, думаю, все равно оставит вас в покое. По крайней мере, я так запланировал: провести маленькую революцию в отдельно взятом отделении. Оскорблять людей, особенно зависимых
— И как вы, интересно, собираетесь эту самую революцию произвести? — подбоченивается Валя-санитарка.
— Много будете знать — скоро состаритесь! — подмигиваю растерявшимся девушкам, хотя еще и сам не знаю, как все улажу. Но этим безобразиям необходимо положить конец, это бесспорно.
Я раскланиваюсь с дамами и отправляюсь к обеденному столу.
Глава 12
Сытно отобедав, в неплохом расположении духа, я спускаюсь к себе в номер. Не успеваю прилечь на кровать, чтоб как следует обдумать обозначившиеся проблемы, как раздается непредвиденный телефонный звонок.
— Дмитрий Андреевич, добрый день, — слышу в трубке приятный голос Михал Михалыча, главного врача, — не желаете прокатиться по городу и его окрестностям? Совершить, так сказать, экскурсию по достопримечательностям Карельска.
— Добрый день! А почему бы и нет? Вы на машине?
— Разумеется! Если вы готовы, то спускайтесь вниз, я вас уже жду!
— Бегу! — Я переодеваюсь в «гражданку» и покидаю свое временное жилище. В конце концов, за один день ничего с Зинаидой Карповной не сделаешь: надо, как минимум, провести рекогносцировку. Для этого нужно время, а сегодня как-никак выходной. Чего киснуть в четырех стенах? Раз сам главный врач приглашает на прогулку, не стоит отказываться!
Темно-вишневая «Нива» главврача стоит у центрального входа. Сам владелец, одетый по-походному, в песочный камуфляж, сидит за рулем и вполуха слушает «Авторадио», по-моему, какой-то шансон.
— Завтра День железнодорожника, — без предисловий сообщает Михал Михалыч, — в городе ожидается массовое гуляние. Предлагаю посетить городской загородный пляж и кое-какие памятные места сегодня.
— Я согласен. У вас в городе праздники бурно проходят?
— Когда как, — уклончиво отзывается руководитель больницы. — В городе, как вы знаете, проходит железная дорога, и многие жители на ней работают. Так что праздник для многих профессиональный, гуляют с размахом. А в Питере как?
— День железнодорожника у нас как-то вяло проходит. Вы бы не напомнили — я бы и не вспомнил. Другое дело — День ВДВ! С такой помпой празднуется, что, мы врачи, после неделю разгребаем. А у вас в Карельске, наоборот, как-то тихо!
— Да? Это почему?
— У вас надо спросить, почему. Ни одного человека в больницу не доставили, даже как-то непривычно.
— А грандиозность мероприятия измеряется количеством пострадавших, доставленных в лечебные учреждения? — Главврач с интересом смотрит на меня, трогая автомобиль с места.
— Не обязательно пострадавшими, можно и больными, например, перепившими и переевшими гражданами, — ухмыляюсь я. — А если серьезно, то меня как хирурга разного рода увеселительные мероприятия, где море разливанное алкоголя, всегда несколько напрягают. В особенности если спиртное продают без ограничений. Для населения — отдых, а для нас, простите за банальность, трудовые будни.
— Ну, у нас все относительно спокойно проходит. Народ в основном смирный: поморы. Вчера же без ЧП обошлось.
— Вчера — да, а что будет сегодня? Сами же говорите: железнодорожников в Карельске хватает.
— Хватает, но обычно они не безобразничают. Карельцы в основном не склонны к массовым пьяным психозам, как в других местах. Да и официально праздник завтра, четвертого, в первое воскресенье августа.
— А сегодня разминаются? — Я щелкаю по кадыку.
— Возможно, — кивает Михал Михалыч, выруливая на центральную улицу. — Однако до больницы и милиции, извиняюсь, полиции, редко дело доходит. Специально выбрал сегодняшний день, да еще и послеобеденное время, чтоб поменьше народу на пляже было. У нас два пляжа: один в черте города, вы с ним уже успели познакомиться. А второй — километрах в пяти-семи вдоль побережья.
— Там песок?
— Нет, что вы! Песчаных пляжей на Белом море я не знаю, тут везде одни сплошные камни. Просто на загородном пляже обычно бывает меньше людей. Завтра, так сказать, самый разгар праздника, все население выберется на пляж, поэтому сегодня — оптимальное время для знакомства с природой Беломорья.
— А в другие дни нельзя?
— Разумеется, можно! Только у нас с погодой всегда большие проблемы…
— А, понимаю, надо успевать ловить момент!
— Тут у нас памятник героям гражданской войны, — сообщает Михал Михалыч, притормозив сразу на выезде из Карельска у неприметного с виду обелиска в стороне от дороги. — Здесь в 1918 году партизаны укокошили приличный отряд англичан-интервентов, промышлявших в этих местах разбоем. Грабили, понимаешь, да убивали местное население, что за Советскую власть встало.
— Ты смотри, — восхищаюсь я, когда мы вылезаем из «Нивы» и подходим к этому скромному монументу: четырехгранной трехметровой стеле из серого бетона, выкрашенной красной краской, с бронзовой табличкой. — Про Гражданскую войну теперь мало кто помнит, а уж про памятники той эпохе я и вовсе молчу. Пожалуй, только на Дальнем Востоке я их и встречал. Там тоже интервенты злобствовали: японцы, большей частью.
— Да, — подтверждает Михал Михалыч, — местные жители чтят их память: даже табличку не свинтили на лом цветных металлов.
— Выходит, что-то святое для ваших земляков еще осталось. В Питере даже с военных кладбищ бомжи пытаются упереть таблички с могил защитников блокадного Города. Такого кощунства раньше и представить себе нельзя было, а нынче это в порядке вещей. Куда катимся?
— Варвары! Здесь, к счастью, народ хоть и пьющий, но не деградирующий: на памятники рука ни разу не поднималась. Теперь давайте поедем вдоль Белого моря: там такие места!
Мы садимся в машину и, отъехав от монумента Героям Гражданской войны на пару километров, спускаемся по серпантину, петляющему сквозь покрытые густым хвойным лесом сопки. Дорога долго идет под уклон, и поначалу кроме мелькающей за окном сплошной зеленой стены ничего не видно. Неожиданно дорога выпрямляется, и мы выезжаем на берег Белого моря.