Хирургическое вмешательство
Шрифт:
Идея романтичной поездки с девушкой в метро некоторое время занимала его мысли, но казалась все менее и менее удачной. Потом образ матерящегося Гены встал перед глазами, и Даниля осенило.
– Ань, - улыбнувшись, окликнул он.
– Что?
– У нас еще времени прорва…
– Да уж, - недовольно согласилась та. – Не надо было меня вытаскивать.
– Я вот чего – давай по тонкому плану погуляем вместе. По крышам, или просто так.
Эрдманн покривилась, но вместе с тем черты ее немного смягчились.
– Только на крыши меня не тащи, пожалуйста.
Переход через совмещение точек выполняется
Есть еще один способ отделаться от тяжести плоти. Он значительно сложней и опасней, но захватывающе интересен, потому что позволяет будто бы оказаться в совершенно другом мире, на деле же просто увидеть под иным углом мир привычный, и не как полагается – после смерти плотного тела – а при жизни. Душа – уникально мощный энергоноситель, но переход в чистую форму требует использовать ее еще и как жесткий диск. В специально выделенный фрагмент записывается информация о каждом атоме плотного тела, а потом тело уничтожается. Пока информация сохранна, его в любой момент можно восстановить.
…Перейдя в чистую форму, Даниль выпрямился и поискал Аннаэр взглядом. Он не знал заранее, нравятся ли ей такие прогулки, но явно угадал. Идея была та, что чем сложнее работа с тонким планом, тем выше квалификация работающего, а высокая квалификация у Мрачной Девочки определенно должна ассоциироваться с обожаемым Лаунхоффером.
Аннаэр чуть оступилась, когда сквозь нее там, в плотной Вселенной, что-то прошло или проехало. Потом раскинула руки в стороны и подняла лицо к небу: здесь было непрозрачное, сияюще-мглистое небо, точно инкрустированное золотой нитью, прочерченное мерцающими дорогами влечений и закономерностей Неботца. Две величайшие стихии ограничивали мир сверху и снизу, как сближенные ладони. Дочерние сущности жили и мыслили между ними; если пожелать, вдали тут и там можно было различить личности антропогенных богов, подобные колоссальным областям света. Заметить людей было куда труднее.
«Полная аналогия», - думал Даниль. Полная аналогия обнаруживалась с эволюцией жизни в мире плотном. Сущности, соответствующие в тонком мире высшим животным – клетки-прокариоты, души людей – эукариоты… это было видно, тонкое зрение выделяло разум, как более темное образование, похожее на ядро клетки. Кроме того, нетренированные души без тел быстро принимают естественную амебоподобную форму. И эти-то простейшие, одноклеточные, во многом определяют облик мира, в котором живут…
«А кармические структуры аналогичны ДНК», - вспомнил Сергиевский. Высокие размышления посетили его не потому, что аспирант Ящера сильно впечатлился давно знакомой картиной, а потому, что на втором курсе ему фантастически повезло: вместо Казимеж начала физики тонкого мира им читала Воронецкая. Такие вещи много значат в судьбе.
Ворона – это вообще часть судьбы. Одна из лучших частей. В нее Даниль был бы и правда не прочь влюбиться, невзирая на разницу в возрасте. Она была неописуемо милая тетка.
…Тонкие тела двух аспирантов не принимали естественной формы; Аня вначале стала ярким золотым контуром посреди сиренево-серого вихря, а потом превратилась практически в саму себя.
– Куда пойдем? – с улыбкой спросил он, когда Аннаэр подошла; марку Мрачной Девочки она держала по-прежнему, но вид все-таки имела довольный.
– К институту, конечно, - строго сообщила та. – Только…
– Что?
– Давай полетим, - и смутилась. – Я летать очень люблю.
– А почему же по крышам не любишь? – удивился Даниль.
– А что в них хорошего, в крышах? – Аня запрокинула голову, прищурившись туда, где, словно медленные молнии, свивались мысли великого стихийного бога, и прошептала: - Я люблю – небо…
Он хотел взять ее за руку, но Аннаэр слишком хорошо контролировала остаточную память; она не пыталась летать как птица и летала как человек – полностью расслабившись, уронив руки вдоль тела и управляя движением с помощью одного разума.
Даниль вздохнул иллюзорными легкими.
В тонком мире не было зданий – лишь измененные формы Матьземли. Не было деревьев – только мыслящее тело ее дочери, стихийного божества растительности. Это был мир душ, разумов и сознаний, и все же найти в нем здание МГИТТ, равно как и любого другого Института тонкого тела в другой стране, не составляло труда.
Там прекращалась аналогия.
В природе не было аналогии тому, кем становились человеческие существа, полностью овладевшие собственными возможностями.
Они поднялись над крышами; стало светлей и легче. Внизу едва колыхался лик Матьземли, прозрачные облака аур живых существ наполняли пространство и перемещались, напоминая течения в океане. Неботец сиял в вышине.
– Ань, - сказал Даниль, оглядевшись, - а ты не знаешь, что это там такое?
– Где?
– Вон. Ну видишь? Нестабильность локальная в стихии, на карусель по модели смахивает…
Аннаэр открыла глаза.
– Я вижу, что Эрика Юрьевича самолет уже приземлился. – В ее голосе прозвучало невероятное облегчение. – Смотри! Да не там! На севере!
Даниль, напротив, испытал необычайно острый облом и напряг. Эрдманн так и засветилась, а поскольку она находилась в чистой форме, то засветилась вполне зримо, и это внушало грусть: лететь рядом с лучистым солнцем, которое радовалось исключительно тому, что сейчас покажет научному руководителю свою диссертацию.
Ящера действительно сложно было не заметить. Аура его даже в компактном состоянии перекрывала по мощи излучения любую другую. Даниль невольно задумался, чему же энергетически эквивалентна душа такого человека как Лаунхоффер, и сам испугался – кощунство какое-то получалось.
Аннаэр рванулась к институту ласточкой. Контуры ее тела расплылись.
3.
– Во-первых, уясни главное. Шансов у тебя нет.
Жень дернулся, как от удара.
– Они тебя найдут, - без жалости рубил Дед. – Раньше или п-позже. Не надейся, что скроешься. Тебя еще не нашли потому, что всерьез и не ищут. Ждут, когда замучишься бегать. Т-тебя гоняют неофиты и обычный угрозыск. Как только иерархи решат, что пора, тебя найдут через полчаса. У них отца т-твоего слепок т-тонкого тела остался.