Хирургия Плоти
Шрифт:
— Чего приперся назад? — спросил бармен.
Жирная блондинка пустила еще одну отрыжку, которая прозвучала как треск дерева:
— Может быть, он хочет еще пиццы.
— Вы не видели моего безнадежно-неадекватного дружка, бродящего поблизости? — спросила рыжая.
Господи, — подумал писатель.
— Все, что я хочу знать, когда следующий проклятый автобус приходит в этот проклятый город.
— Позвони в «Trailways», [20] — предложил бармен. — Платный телефон по пути в сортир.
20
старейшая
Ну, наконец-то, телефон!
— Но, подожди сек, — бармен хлопнул желтый «шот» на стойку. — Выпей, Ищущий. И не волнуйся, это — …
— Я знаю, жесть. — Не повредит, не так ли? Писатель начал пить и замер на середине глотка, а затем выплюнул его: — Ебать, что это было?
— «Мочебрызг», партнер, — Ширинка бармена была расстегнута. — Фирменный напиток. Немного вкуснее, чем последний раз, да?
— Вы все — кучка психопатов! — закричал писатель.
— Замути один из твоих «Соплебрызгов», — предложила жирная блондинка.
— Это хорошо, что я был простужен всю неделю. Сделаем его погуще, пожирнее. — Бармен прижал указательный палец к его левой ноздре, а затем громко осушил правую в один из стеклянных «шотов». — Да уж, красава. Давай, Ищущий.
Голову писателя лихорадило:
— Нет уж, спасибо. Я пытаюсь экономить.
— Твое здоровье, — сказала толстая блондинка. Она аккуратно его выпила, глотая, более-менее как единый комок. — Приятный и жирный!
Это просто никогда не закончится, не так ли? Писатель покачнулся назад к таксофону, забросил мелочь и стал ждать.
Гудка не было.
— Будь проклято это ебаное дерьмо, этот бар — кусок чокнутого дерьма и этот, еб твою в жопу мать, город! — писатель сформулировал самое лучшее из его утонченной и эрудированной лексики. — Ебаный в рот жлобский город-помойка, где даже нет ебаного телефона, который работает!
— Телефоны не работают с прошлой ночи, — проинформировали его.
Это был парень в белой рубашке, который только что зашел с черного хода. Он взвешивал в руке блестящую, 1.5-килограммовую, алюминиевую бейсбольную биту.
— Тсс, — прошептал он затем. — Я хочу удивить ее.
Он подкрался сзади к рыжей, выбирая позицию как грозный бэттер [21] и вмазал…
ТРРРАХ!
Удар битой в правое ухо рыжей, выплеснул большую струю крови из левого. Она слетела со стула, как мяч для гольфа от тройника, и приземлилась на пол.
— Как насчет этого? — мягко спросил Белая Рубашка. — Я готов поспорить, что это было достаточно большим для тебя.
21
игрок бейсбольной команды.
Бармен и жирная блондинка рукоплескали. Писатель просто смотрел. «Белая Рубашка» за глотку оттащил рыжую через заднюю дверь.
— Все еще не нашел, че искал, ага, Ищущий? — прокомментировал бармен. — Все еще не нашел Истину. Ну, дай я скажу тебе че… истина может меняться.
Писатель взглянул на него.
— Я знаю, что есть истина, — заявила жирная блондинка.
— Да? — возразил писатель. — Скажи мне тогда, жирный кусок дерьма, ходячее быдло из трейлер-парка, блевото-машина. Что есть истина?
— Она черная!
Отлично. Истина — черная. Замечательно. Писатель направился к выходу, но бармен взмолился:
— Не уходи пока. Ты пропустишь мой следующий. — он спустил штаны.
— «Спермобрызг»! — закричала жирная блондинка.
Смех все еще преследовал писателя за дверьми. Он все еще чувствовал их взгляды. Возможно, в их безумии они знали что-то, чего не знал он. Возможно, безумие, в данном случае, было знанием.
В переулке, «Белая Рубашка» потрошил рыжую большим охотничьим ножом. Нетерпеливо, он рылся во влажных органах, как кто-то ищет что-то, например, запонки.
— Верни! — кричал он, весь в запекшейся крови. — Я хочу вернуть ее!
Писатель прислонился к стене и закурил.
— Приятель, — тихо спросил он. — Не мог бы ты сказать мне, когда следующий автобус проедет через город?
— Больше здесь нет никаких автобусов. Все изменилось.
Изменилось, — подумал писатель.
ИСТИНА ИЗМЕНИЛАСЬ, — выполз голос. — ТЫ БЫЛ ПРАВ. ОНА ВОЗРОДИЛАСЬ, ЧЕРЕЗ МЕНЯ. Я ЖИВУ В НЕЙ.
Писатель задумался.
— Я ищу свою любовь, — заметил «Белая Рубашка» и указал на вскрытый живот рыжей. — Я дал ей свою любовь, и я хочу вернуть ее, — oн почесал затылок. — Это должно быть где-то там.
— Любовь находится в сердце, — указал писатель.
— Да, но эта телка была бессердечной.
— Ну, патриархальные японцы привыкли верить, что любовь находится в животе, в кишечнике. Они считали, что живот был храмом души на земле. Вот почему они практиковали ритуальное самоубийство через эвисцерацию [22] — освободить душу и освободить духовную субстанцию своей любви.
22
извлечение внутренних органов трупа с целью их изучения.
— Кишечник, — осматривался «Белая Рубашка». — Итак… если я отдал ей свою любовь… — oн смотрел на развороченную кишку, перебирая свои инструменты. — Для того, чтобы получить ее обратно, я должен получить это внутрь себя?
Писатель пожал плечами.
— Я не могу советовать. Решение за тобой.
«Белая Рубашка» стал есть кишки девушки.
У писателя выступил пот. Рыжеволосая была мертва, как могут быть только мертвые, если не мертвее. Тем не менее, пока ее бывший любовник постепенно употреблял петли ее внутренностей, ее глаза распахнулись, и ее голова повернулась.