Хищник
Шрифт:
— Он наверху. Скоро спустится.
— Почему вы вынудили меня вернуться?
Мы проследовали мимо камер к пыточной.
— Пока тебя не было, на нас свалилось кое-какое дерьмо.
— Что за дерьмо?
Шэнк абсолютно не говорил ничего по делу. Мой лучший друг обычно был довольно прямолинеен, а происходящее сейчас было похоже на бред. Я был единственным из охранников, кто не был осведомлен, что происходит, и это срывало мне крышу.
Он остановился возле пыточной и развернул меня лицом к себе.
— Это дерьмо, которое по силам разгрести только тебе.
Шэнк
Как только я увидел Лейлу, гнетущее ощущение в моей груди вернулось. На этот раз это было сильнее, чем просто тревога. Казалось, что меня режут живьем, как это делает Шэнк своей бензопилой.
— Бородач! — воскликнула она. — Вытащи меня отсюда.
Ее лицо было залито слезами, а губы блестели от слюны. Лейла попыталась пошевелить руками, но не могла. Она была привязана к стулу, а ее запястья и лодыжки заключены в кандалы. Багровые следы на ее шее свидетельствовали о том, что ранее она была связана веревками. Но сейчас их не было, а на ее лице не отмечалось ни синяков, ни ссадин. Тот, кто доставил ее сюда, обращался с ней аккуратно.
— Какого черта она здесь делает? — рявкнул я на Шэнка.
Шэнк замотал головой.
— Это тебе и нужно выяснить.
Я понимал, что Лейла сможет услышать наш разговор, как только перестанет реветь, поэтому я шагнул вглубь коридора, понизив голос.
— Нас наняли, чтобы мы убили ее? — Я спрятал руки в карманы, чтобы не выдавать свои нервы.
Заключенных не кидали сразу в пыточные. После того как их доставляли сюда, они помещались в камеру, чтобы у них было время обдумать все и заговорить. Попадание в пыточную означало неминуемую смерть.
Чем она могла заслужить такие мучения?
— Да, — ответил Шэнк, — что-то типа того.
— Это ведь наши ребята пришли за ней и вычистили ее квартиру, не так ли? Но когда я прибыл в аэропорт, она не выходила из самолета, так как же, мать вашу, она очутилась здесь?
— Ее доставил мой отец.
Казалось, что Шэнк вдарил мне по лицу. Моя голова машинально отклонилась назад, словно я уворачивался от нового удара.
— Твой отец?
Бонд прибыл сюда после того, как я улетел, а это значит, что он воспользовался не нашим самолетом. Это было странно. Бонд всегда пользовался нашим, когда надумывал нанести визит. Я не припомню ни одного раза, чтобы он пользовался другим самолетом.
Все это было лишено всякой логики.
— Шэнк, я ни хрена не понимаю.
Его рука легла мне на плечо. Это еще больше выбивало меня из колеи.
Я понимал, что у моего лучшего друга есть ответы на все вопросы, но он утаивает их от меня. И, как не крути, он был соучастником всего этого, что приводило меня в ярость.
Когда, черт возьми, он узнал о Лейле и стриптизерше? Почему Шэнк дал улететь мне в Майами, чтобы я проведал девчонок, если они уже были на пути сюда?
— Иди, поговори с ней и выясни, в чем дело, — сказал он. Затем удалился, оставив меня стоять возле пыточной.
— Шэнк! — окликнул я его, когда тот миновал уже половину коридора. — А где вторая?
— Она мертва! — крикнул он в ответ.
— Не-е-ет! — завопила Лейла со стула. — Бородач, нет! Как ты мог это допустить? Почему ты позволил этому случиться?
Я лишь на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Это случилось здесь или...
Шэнк кивнул.
— Ее конечности в яме. Все остальное у малышей. Ты же знаешь, что вкус женской плоти им нравится гораздо больше, чем мужской, поэтому я бросил ее тело в комнату с ними, позволив им полакомиться ей немного. Прошло уже несколько часов. Уверен, что они уже изрядно обглодали ее.
Адский ад, мать вашу.
Внутри меня происходило то, что было мне не знакомо, что-то щемило и переворачивалось, словно я реально испытывал что-то. Это было ново для меня. В этой тюрьме я ни хрена ничего не чувствовал, лишая кого-то жизни. Но теперь в моей пыточной сидел кто-то, чей рот отсасывал мне, чью киску и задницу я трахал. И конечности, брошенные в яму, касались моего члена, а тело, которые объедали крысы, извивалось на мне всего неделю назад.
Войдя в пыточную, я оставил дверь открытой. С камерами и микрофонами, натыканными тут повсюду, не было никакого личного пространства, я не сомневался, что ребята так и так наблюдали за мной. Я подошел, встав прямо перед ней. Ее подбородок был опущен, и она смотрела на меня сквозь свои длинные ресницы.
— Лейла, будет лучше, если ты начнешь говорить.
— Она ме-мертва? — всхлипнула она. Тушь текла по лицу, черные капли падали на губы, где, казалось, впитывались в кожу. — Моя лю-любимая ме-мертва?
— Да, и тебя ждет та же участь, если ты не расскажешь мне, что ты натворила.
Я врал. Я не мог спасти ее. Только не в этой тюрьме. Здесь дела так не делались. Но в моих силах было добиться того, чтобы она сильно не страдала. Сейчас мне нужно было получить от нее признание. Затем я пришлю сюда Шэнка, попросив его полоснуть лезвием по ее шее. Я буду настаивать на том, чтобы он выбрал самый острый из своих ножей, чтобы все случилось мгновенно, и она быстро истекла кровью.
— Мне нечего сказать, — крикнула она, — я не делала ничего такого. Прошу тебя, Бородач, ты должен верить мне.
Я обошел вокруг стула, внимательно осматривая ее. Я не видел ни крови, ни каких-либо следов, которые могли ускользнуть от моего взгляда. На ней была толстовка и спортивные штаны, типичная одежда, в которую мы переодеваем заключенных по прибытию сюда.
— Я был в Майами, — прошипел я ей в лицо, находясь всего в нескольких сантиметрах от нее. Я понимал, что она что-то скрывает, и был готов взорваться. — Я отправился к тебе на квартиру, но она была полностью вычищена. У тебя в офисе — все то же самое. — Я обхватил ее лицо, сжимая его. — Нас не нанимают просто так, Лейла. Все люди, попадающие сюда, в чем-то виноваты. В чем, блядь, твое преступление? Кому ты перешла дорогу, черт возьми?