Хищники Аляски
Шрифт:
Однако он не считал возможным поддержать товарищей в их намерении. Он знал, что «Бдительные» не удовлетворятся этим мщением и что легче подстрекать толпу на насилие, чем сдержать ее разнузданные инстинкты.
Мак Намара и Воорхез, очевидно, станут защищаться, и будут бунт, кровопролитие и хаос. Будут вызваны солдаты, объявлено военное положение, и улицы превратятся в арену стычек и бойни.
«Бдительные», несомненно, останутся победителями, так как все обитатели Севера бросятся к ним на помощь, судья будет убит вместе с другими, а она?..
Он взял ружье, вычистил его и надел пояс с патронами, но все еще колебался между верностью «Бдительным» и велениями собственной совести. «Ведь она – член их шайки, – рассуждал он. – Она хитрила с ними вместе, стремясь погубить меня, воспользоваться моей же любовью к ней, и она стала невестой того единственного человека на свете, которого я ненавидел слепой и фанатической ненавистью. Что она мне?..»
Прежде он радостно встал бы во главе «Бдительных», но теперь он изменился. Что случилось с ним? Это не трусость и не осторожность. Это нечто неуловимое, но тем не менее заметное для других, что и доказало ему поведение его друзей.
Он вышел из дома. Толпа могла делать, что хотела, в других местах, но к ней он никого не впустит. Он увидел освещенное окно в ее доме и, подойдя, разглядел разговаривающих Струве и Элен. Он отошел назад в темноту и ждал довольно долго после выхода адвоката, прячась от возвращающихся с бала и проходивших мимо него людей.
Когда последняя группа скрылась из виду, он подошел к двери и резко постучал. Элен открыла ему.
Волосы девушки распустились и лежали тяжелыми и спутанными прядями на шее и плечах; а сама она тяжело переводила дыхание, неожиданно увидав его, и краска медленно разлилась по бледному и испуганному лицу.
Он почувствовал острую боль в сердце. Эта девушка была его злейшим врагом, и он не может ждать ничего хорошего от нее.
Он на время позабыл было, что она лжива и скрытна, а теперь, вспомнив, заговорил как можно резче и грубее, не доверяя своим натянутым нервам. Объяснив, что он хотел сделать для них, он прибавил:
– Не берите ничего с собой. Одевайтесь и идите за мной.
Дрожащее существо на лестнице заговорило:
– Что это за вторжение, мистер Гленистэр?
– Жители Нома взялись за оружие, и я пришел спасти вас от них. Не спорьте со мной.
Он говорил нетерпеливо.
– Это какая-нибудь хитрость, придуманная с целью овладеть моей особой!
– Дядя Артур!
Она умоляюще взглянула на Гленистэра.
– Не понимаю, что за безобразие. Они с ума сошли! – плакался судья. – Сбегайте в тюрьму, мистер Гленистэр, и велите Воорхезу прислать мне сюда охрану. Элен, протелефонируй в воинскую часть.
– Стойте. Это все ни к чему, провода перерезаны. Я не стану предупреждать Воорхеза. Пусть он сам устраивается, как знает. Я пришел помочь вам, и если вы хотите спастись, то перестаньте болтать и идите со мною.
– Я не знаю, что делать, – сказал Стилмэн, терзаемый страхом и нерешительностью. – Ведь вы не причините зла старику?
Он побежал наверх, кутаясь в халат и, видимо, позабыв о племяннице.
– Стой, дядя Артур! Ты не должен убегать!
Она стояла прямая и решительная.
– Ведь это наш дом. Ты – представитель закона и правительственной власти. Ты не должен бояться кучки безобразников. Мы, конечно, останемся здесь и встретим их как следует.
– Да ведь это сумасшествие! – воскликнул Гленистэр. – Эти люди не безобразники, но лучшие граждане Нома. Вы не усвоили себе, что здесь Аляска и что они поклялись уничтожить свору Мак Намары. Идемте скорее.
– Благодарю вас за добрые намерения, – ответила она, – но мы ни в чем не виноваты, и поэтому нам не надо скрываться. Мы подождем этих трусов. А вам советую уходить, чтобы они не застали вас здесь.
Она пошла вверх по лестнице, уводя с собой дядю.
Она спокойно взяла на себя ответственность за положение, и оба мужчины не решились спорить с нею.
Дойдя до верха, она остановилась и сказала:
– Мы все-таки благодарны вам за ваше отношение к нам. Доброй ночи.
– Я не думаю уходить, – ответил молодой человек. – Если вы останетесь здесь, то я подавно.
Он обошел комнаты в нижнем этаже, запирая окна и двери на крюки и ключ. Он понял, что внизу совсем нельзя было продержаться при атаке и что придется найти пункт для защиты в верхнем этаже.
Он позвал Элен:
– Можно зайти?
– Можно, – ответила она, и он поднялся наверх, нашел Стилмэна все еще полуодетым и трепещущим, пока Элен переодевалась в передней комнате.
– Потушите огни, – сказал Рой. – Я стану у окна и увижу их раньше, чем они дойдут до ворот.
Она стала рядом с ним у окна, а судья прикорнул на своей постели; в комнате было слышно только его тяжелое дыхание.
Молодые люди стояли так близко, что Рой ощущал свежий запах, который шел от ее одежды и неудержимо будил в нем воспоминания.
Он вновь забыл об ее предательстве, забыл, что она невеста другого, забыл все, в нем жила лишь его верная и чистая любовь, от которой он так мучительно страдал. Плечо ее коснулось его плеча, он слышал легкий шорох ее платья. Кто-то прошел по улице, и она со страхом схватила его за рукав. Маленькая и очень мягкая рука уже была холодна, но он не пытался взять ее в свои руки.
Минуты бесконечно тянулись.
Иногда она заговаривала с ним, и ее теплое дыхание касалось его лица: тогда он упрямо стискивал зубы.
Раздался собачий вой, а затем донеслись звуки ссоры и драки.
У судьи от страха зубы застучали, как кастаньеты. Он изредка стонал.
Наблюдающие совсем уже потеряли счет времени, когда, наконец, разглядели темные силуэты, выдвигавшиеся из темноты.
– Идут, – шепнул Гленистэр, отстраняя ее от окна. Но она вернулась на прежнее место.
Рой высунулся из окна и проговорил негромким, но решительным голосом, неожиданно нарушившим молчание: