Хитник

Бабкин Михаил Александрович

– Сумка! Где сумка с вином? Ежели бутылки расколотились, то сейчас будут и раненые, и убитые! Я за себя не ручаюсь.

– Здесь сумарь, рядом лежит, – подал голос бабай, выныривая из зарослей и поднимаясь в полный рост. – Целёхонький! Честное слово, вот так, поневоле, поверишь в чудеса, – Модест продемонстрировал сумку в поднятой руке. – Стакан только разбился, да хрен с ним, – бабай, топча лаптями зелёные насаждения и побрякивая спасёнными бутылками, вышел на бетонную полосу.

– Хм. А разве магия и чудеса не одно и тоже? – потирая ушибленное плечо, удивился Глеб. – Как можно не

верить в то, с чем сталкиваешься каждый день?

– Э, нет, – учительским тоном изрёк Хитник. – Магия, любознательный ты наш, это то, что творится сознательно, направленно. А чудеса – то, что происходит само по себе, ни от кого не зависяще! Причём бывают чудеса как полезные, так и вредные. Скажем, нынешнее – чрезвычайно полезное… для Федула, – уточнил мастер-хак.

– Тогда, получается, твоё освобождение из лепреконовской тюрьмы тоже можно назвать чудом? – поразмыслив, спросил Глеб.

– Наверное, – неуверенно ответил Хитник. – А что?

– Да уж больно вредное оно оказалось. Для меня, – ехидно сказал парень; мастер-хак насмешливо хмыкнул. И сказал:

– Кстати о чудесах: глянь-ка, какое чудо-юдо торчит за шлагбаумом! Вот уж действительно удивительное рядом…

Только сейчас Глеб обратил внимание на то, что нынче они не одни – за полосатым брусом, на фоне перекрывшего дорогу белого тумана, уперев железные руки в железные бока стоял и смотрел на помятую троицу то ли рыцарь, то ли робот, поди разберись кто именно. Потому что ростом наблюдатель был выше немаленького бабая почти на голову; начищенные шлем с опущенным забралом, панцирь, рукава и перчатки посверкивали в рассеянном небесном свете холодным льдистым сиянием. На поясе железного наблюдателя висел меч в потёртых ножнах, а ниже пояса, там где заканчивалась броня, красовалась металлическая «юбочка» из подвижных пластин. Из-под «юбочки» виднелись добротные кожаные штаны с упрятанными в голенища мягких сапог штанинами.

– Нет, не робот, – облегчённо сказал сам себе Глеб. – Роботы в штанах и сапогах не ходят, не их стиль. Эгей, товарищ начальник, вы кто, пограничник? – парень бесстрашно подошёл к шлагбауму, однако не настолько близко, чтобы в случае чего получить по голове твёрдым кулаком. Как подсказывал Глебу жизненный опыт, от здоровяков размером со шкаф-купе, тем более одетых в железное, благоразумнее держаться несколько на расстоянии. И быть готовым в любой момент задать стрекача.

– Граничник, – согласно покачнулся шлем; низкий голос «товарища начальника» напоминал пароходный гудок, работающий на малой, экономной мощности – что могло случиться, рявкни железный здоровяк во всю глотку, Глеб и думать не хотел. Оглохнуть, верно, не оглохнешь, но небольшую контузию наверняка получишь.

– Меня зовут Глеб, – представился парень, – а это Федул и Модест, – он указал на подошедших к нему друзей. – Эльф, так сказать, и бабай. Мы – мирные путешественники.

– Именно путешественники! – задрав голову пронзительно завопил гном, словно граничник находился на десятом этаже высотной многоэтажки или страдал хроническим тугоухием, – именно мирные, не подумайте чего другого!

Граничник поднял забрало – у здоровяка оказалось добродушное, почти квадратное лицо; короткая шкиперская бородка, зелёные глаза – сказал ответно:

– Калбасик. Сэр Калбасик. – Подумал чуток и представился по полной форме: – Старший граничник восточного прохода девяносто седьмого Перекрёстка, сэр Калбасик, потомственный дворянин и наследный охранник Призрачного Замка. Ваши документы, господа! Дорожные, сопроводительные… И предъявите, пожалуйста, на досмотр сумку. Если, конечно, вы собираетесь пересечь границу морского сектора и выйти на Перекрёсток.

Федул глядел на Калбасика снизу вверх с немым восхищением. Наверное, точно так же, как смотрел бы какой-нибудь пигмей на заезжего гиганта-миссионера – белокожего, кучерявого, голубоглазого – прежде чем завалить его из духового ружья. На предмет пополнения любимой коллекции сушёных голов.

Бабай, почёсывая в затылке, глянул на остатки догорающего мотоцикла и произнёс уныло:

– А нету у нас документов-то! Пропали все официальные бумажки вместе с ценным транспортным средством, – оказывается, бесхитростный Модест умел-таки врать, причём своевременно и убедительно. Но, как подозревал Глеб, происходило это только в экстремальных ситуациях, то есть после основательной встряски. Когда у бабая от полученной дозы адреналина мысли становились на удивление резвыми, как воспетые известным певцом Газмановым скакуны.

– Нехорошо, – пожурил Модеста сэр Калбасик. – Как же вы будете далее арестанта этапировать? – граничник положил бронированные ладони на шлагбаум. То ли устал стоять, то ли показал всем присутствующим, что пересечь границу без документов они смогут только через его, Калбасика, труп.

– А кто у нас «арестант»? – весьма удивился Федул. – Это типа шутка юмора, да?

– Какая же шутка, – сэр Калбасик сурово глянул на любознательного гнома. – Вы, гражданин, и есть арестант. Вон рога соответственно статусу заключённого, и транспортные укупорки-предохранители на них… Господа конвойные, вы куда подопечного сопровождаете – в другую тюрьму, в лагерь или какую поднадзорную колонию-поселение?

– Мы… ээ… сопровождаем, – промямлил ошарашенный Глеб. – Ээ… туда, в общем. Куда вы сказали. – На бедного Федула было жалко смотреть: у гнома отвисла челюсть, а глаза остекленели, словно Калбасик только что увесисто щёлкнул его по лбу железным пальцем. Бабай недоумённо переводил взгляд с парня на гнома и обратно: Модест ещё не понял, в какую неважную ситуацию они все попали.

– Ого, – пробормотал Хитник, – у нас проблема… Надо что-то быстро предпринимать, но что? У меня никаких идей, никакой зацепки. Глеб, думай! – Парень уставился на ожидающего ответа граничника, вздохнул и принялся врать. Экспромтом.

– Видите ли, уважаемый сэр Калбасик, Федул… ну, арестант наш… он, собственно, уже давно встал на путь исправления и потому со дня на день ожидается приказ о его освобождении. Мы точно не знаем, но ходят упорные слухи… А пока что заключённого направили в Музейную Тюрьму для дачи свидетельских показаний по одному секретному делу. После чего Федул будет препровождён на поднадзорное поселение, где и останется до решения ответственной комиссии о его, Федула, дальнейшей судьбе. В таком вот аспекте, – Глеб вытер неожиданно вспотевший лоб.