Хитник
Шрифт:
– Федул, а Федул, – давясь смехом, позвал Глеб, – ты рогатку-то спрячь! Тут ворон много, а они, заразы, на блестящее падки, того гляди, обворуют тебя. Из руки вырвут, ага. Стрельнуть не успеешь… тем более без резинки, ха-ха!
– Где вороны? – пугаясь, воскликнул гном. – Не дам, моё! – Федул поспешно спрятал рогатку за пазуху и лишь потом огляделся. – Обманщик ты, Глеб, разводилово чистейшей воды, – гном сердито погрозил парню кулаком.
Последним из тумана показался сэр Калбасик.
– Идите в посёлок, – граничник махнул рукой в сторону домов, – зайдёте в корчму «Двадцать первый позвонок», скажете, что Калбасик вас прислал. Еду оплатите, а пиво за мой счёт – я, как сменюсь, подойду.
– Пиво! – Федул, не
– А почему «Двадцать первый позвонок»? – уже собираясь уходить, спросил Глеб. Просто так спросил, очень уж название забавным показалось.
– Да потому, что «Двадцатый позвонок» сгорел семь лет тому назад, – беззаботно ответил сэр Калбасик, с улыбкой поглядывая вослед убежавшему гному, – во время рогаточной охоты. Ну, и с десяток охотников тоже… ээ… не убереглись.
– Погодите, – начиная нервничать, сказал Глеб. – Значит, был и «Девятнадцатый позвонок»?
– Сожгли шестнадцать лет тому назад, – кивнул граничник, – пятерых схоронили. – Сэр Калбасик, предупреждая очередной вопрос Глеба, добавил: – А «Восемнадцатый позвонок» спалили тридцать четыре года тому назад, девятеро полегли – эх, знатная, говорят, была охота!… Ну, и так далее, до первого «Позвонка» включительно.
– Да с кем же вы тут воюете, а? – подивился бабай, – с огнедышащими драконами, что ли? Из рогаток их лупите, э-хе-хе…
– Что вы, – успокоил Модеста старший граничник, – какие драконы, они в наших краях не водятся, климат не тот! Мы охотимся на нежить, которая в ночь с четверга на пятницу тринадцатого пытается вырваться из Призрачного Замка: всякие зомби, некроиды, умертвия и прочие, посмертно осуждённые к бессрочному заключению преступники. А на нашем Перекрёстке завтра как раз пятница. И именно тринадцатое.
– Ой, – бледнея, сказал Глеб, – чего-то мне неважно… ой, как-то мне хреново… А Федул-то не знает!
– Думаю, нам надо срочно и всенепременно выпить, – мудро решил бабай, вытаскивая из сумки бутыль вина. – Из горлышка будешь?
– Буду, – обречённо ответил Глеб; на ходу раскупоривая бутылку, парень и бабай отправились в корчму «Двадцать первый позвонок».
Радовать Федула предстоящей ночной охотой.
Глава 11
Корчма с математически-анатомическим названием обнаружилась на самой окраине посёлка, на дальней от бетонной дороги стороне.
Глеб и Модест, не уточнившие у сэра Калбасика местонахождение питейного заведения, некоторое время безрезультатно блуждали по улочкам, справедливо рассудив, что очаг питейной культуры конечно же находится где-то в центре поселения. А как же иначе! Ясен пень, любое культурно-массовое заведение всенепременно должно быть доступно для народа и обретаться в самом удобном для того народа месте… «потому как не человек для корчмы, но корчма для человека» – так, несколько мудрёно, высказался бабай. С чем Глеб не мог не согласиться: вон, никто ж не строит музеи и дворцы бракосочетания (не говоря уж о всяких мэриях!) на отшибе города, в окраинных спальных районах. Экономически не выгодно – не пойдёт народ в такую даль, заленится. А так взял пивка, зашёл в музей и исторически просветился. Или с пивком, под настроение, зашёл во дворец бракосочетания и оженился. Или в мэрию, с какой жалобой… хотя нет, туда с пивом вроде бы не пускают, потому-то мэры, как правило, не в курсе народных чаяний – увлёкшись толковым разговором, Глеб и Модест не сразу обратили внимание на то, что посёлок выглядит как-то странно. Как-то необычно для раннего, пусть и осеннего, вечера: не бегает там и тут вездесущая ребятня, не лают собаки, не судачат – обязательно встав посреди улочки, руки в бока
Впрочем, как раз вино и закуска у приятелей имелись, потому-то они и не спешили искать корчму. Вернее, спешили, да, но не очень – поди, сами себе корчма! Это Федулу невтерпёж, очень уж бедолага по пиву исстрадался, а Глебу с Модестом было неплохо и здесь, на пустынных улицах: вино из горлышка, нехитрая закуска из сумки, чего ж лучше?
Разумеется, едва собутыльники махнули рукой на поиски, как корчма тут же нашлась: стоило парню с бабаем завернуть за очередной угол, как перед ними предстала бревенчатая, добротно скатанная изба с ярко освещёнными оконцами. Над деревянной дверью висела потемневшая от дождя вывеска со старательно выведенной серебром, понятной только для посвящённых надписью: «К-ма 21П». В отличие от каменных домов, никаких цветных иероглифов на корчме не наблюдалось, ни на двери, ни на стенах. Возможно, их смыло дождём. Возможно.
Сразу за избой начинался пустырь – уходящий вдаль, в вечерний сумрак и туманную пелену. На пустыре, рыжея арматурой, высилась сварная решётка-ограждение, явно самодельная; решётка охватывала приличный кусок пустыря размером с небольшой стадион. За ржавыми ячейками, занимая почти всю ограждённую площадь, из земли выступало нечто большое, круглое, напоминающее обод здоровенного каменного колеса с широкими, тоже каменными, спицами.
– Местный Стоунхендж, – хихикнул Глеб. – Пустыня Наска с посадочной площадкой для летающих тарелочек. То-то везде на дверях и ставнях пригласительные знаки нарисованы! Типа, велкам, дорогие марсиане, ждём не дождёмся, битте-дритте! И всякое прочее.
– Больше похоже на древний фундамент, – возразил Хитник. – Не удивлюсь, если это каменное основание имеет отношение к Призрачному Замку, о котором говорил наш железный друг Калбасик. Хотя кто знает…
– Заходим? – бабай аккуратно поставил опустошённую бутылку возле крыльца, привычно утёр губы рукавом ватника. – Поди, заждался нас Федул, изволновался, – и толкнул дверь.
В просторной корчме было многолюдно, шумно и крепко накурено.
По левую сторону от входа, за обитым жестью прилавком с торчащим из него пивным краном, стоял кабатчик – если, конечно, можно назвать кабатчиком рослого детину в древней, старательно начищенной кольчуге и немецкой, времён второй мировой войны, солдатской каске на голове. Пустые кружки на прилавке споро мылись в стоявшем рядом тазу и тут же пускались в оборот, заполнялись пивом из крана и двое шустрых карликов немедленно уносили их в табачный смог. Над прилавком Глеб заметил броское объявление: «Пиво продаётся только освобождённым. Амнистированные обслуживаются вне очереди». Исходя из того, что пиво в зале пили все, заключённых среди посетителей не имелось. Или же они ловко маскировались: чего только ради хорошей выпивки не сделаешь!
За длинными столами восседал разнообразный люд – разумеется, исключительно мужчины. Были тут и великаны, как сэр граничник, были люди нормального роста… невелички, как гном Федул, тоже присутствовали. Практически весь народ оказался экипирован не хуже детины за прилавком; от обилия всевозможных кольчуг, лат, бронежилетов, касок, шлемов всех времён и эпох у Глеба невольно создалось впечатление, что он попал на пивной съезд ветеранов-фронтовиков. Из числа сражавшихся как в пунических войнах или под знамёнами того же Наполеона, так и участвовавших в современных межгосударственных разборках.