Хитросплетения
Шрифт:
День двадцатый, 20 июля
Ровно неделю Анна Фишер звалась при дворе баронессой фон Хафнер. После венчания стареющий супруг, больной подагрой и ревматизмом, был отправлен домой, в свой старый замок, а его молодая жена, ставшая дамой при дворе короля, наслаждалась свободной жизнью.
Белокурая Кэтрин Бланш широко распахнутыми глазками смотрела на подругу, словно на богиню. Эмели Роуз, опустив изогнутые
– Мне нравится моё положение. Старик скоро умрёт, и я сделаюсь свободной. Захочу – выйду замуж вторично, а не захочу – останусь вдовствующей баронессой.
– Как быстро тебе удалось устроить своё счастье!
– Да, большего счастья, чем быть замужем и не видеть старого мужа, и придумать сложно, – усмехнулась гордячка.
– Научи меня тоже!
– Дурочка ты, Кэт, – фыркнула Анна. – В этом деле как раз учиться не нужно ничему. Опытных наш принц не будет так обихаживать. Достаточно быть просто нежной и покладистой с ним. Но не терять разума и чести.
– Как это: оставаться покладистой и не терять чести?
Молодая баронесса развернулась к подруге:
– Очень просто, Кэт. Если бы я дала принцу доступ к своей спальне сразу, то не получила бы брачного договора.
Блондинка захлопала ресничками. Брюнетка, стоящая тут же неподалёку, подошла к подруге, привычно наматывая длинный локон на палец, и уточнила:
– То есть баронство в обмен на право первой ночи?
– Да, именно так. По-моему, выгодная сделка, – повернувшись к ней, ответила Фишер.
– Значит, теперь ты станешь фавориткой принца? – приподняла брови Бланш. – Обойдя саму леди Ан… принцессу Бранденбургскую?
– О нет… – потянула безразличным тоном Анна и взяла со столика зеркальце в черепаховой оправе, чтобы посмотреться в него и поправить причёску. – Принц меня ничуть не любит, и тягаться с его женой мне не по силам. Впрочем, от одной мысли, что я наставила ей рога, мне петь хочется.
– И долго тебе в своей спальне его терпеть? – нахмурилась Роуз. – Или этот Ураган тебе уже нравится?
– Нет, у нас как-то не сложилось в постели, – отложила зеркало баронесса. – Я для него слишком неопытна, и потому он быстро потерял интерес. Вчера принц сказал, что оставит меня впредь в покое, больше я могу его не ждать. Надо ли говорить, что такой расклад меня лишь радует?
– Зачем же тогда он тебе это всё предложил? – развела руками блондинка.
Анна посмотрела в глаза компаньонке и пояснила:
– Наша красавица маркиза разбудила в нём инстинкты охотника. Он снова вспомнил, что значит быть «первопроходцем» у невинной девушки. Теперь, надо полагать, будет ловить девственниц при дворе. Это просто азарт. А король потакает желаниям любимчика, быстро и выгодно выдавая замуж всех его наложниц. Так что, девочки, ловите свой шанс. Принц-Ураган не так уж и страшен в постели, как болтают о нём дамы, поверьте, хоть и слишком пылок – тут не спорю. Нужно это просто перетерпеть.
Узнав королевский вензель Тюдоров, губернатор Генуи почувствовал, как дрогнуло сердце. Она решилась ответить ему письмом… О таком повороте событий наместник не думал и мечтать, но вот реальность – послание принцессы Уэльской уже дрожит в его руках.
Дверь
Тонкие пальцы лорда Бредфорда проворно вскрыли печать и вынули белые листы. Ровные строчки, выведенные аккуратным девичьим почерком, поплыли перед глазами. Сердце, казалось, остановилось, кровь отлила от лица, и Генуэзский, нащупав позади себя стул, тяжело в него опустился.
Переведя дух, он налил в стакан воды, осушил его и вновь обратил взор на бумагу.
Написанные слова звучали в голове её голосом. Лорд Бредфорд так погрузился в чтение, что ощущал, словно разговаривал сейчас с наследницей трона. Она всё писала верно… И брак только по политическим соображениям им обоим не нужен, и подставлять его под удар она не желает.
Ни слова о Райте. Ни слова о своих чувствах, о женской слабости.
Нет, эта девочка достойна короны! Похоже, её недооценивают и монарх, и даже сама Констанция…
Генуэзский стёр платком пот со лба. Нервы его сдавали. «Не хочет… Она меня, как мужа, не хочет… Боится? Намекает на проклятье Валуа, но это же только отговорки… – мысленно размышлял граф, вертя в руках бумагу. – И что я должен ей ответить? Что знаю истинную причину нежелания вступать в брак с кем бы то ни было? Но ведь её Дважды герцог находится в положении ничуть не лучше моего: если она объявит о помолвке с ним, его точно так же пристрелят при первой возможности… Впрочем, кажется, я понял тебя, Элисса Английская…»
Наместник склонился над столешницей, снова внимательно всматриваясь в строки письма. Перечитав ещё раз, лорд Бредфорд сам себе кивнул – он сумел уловить эмоции, с которыми отвечала на его послание наследница. Холодный политический тон и ничего личного.
Отложив бумагу, губернатор Генуи наклонился, отодвинул один из ящичков стола и вытащил небольшое овальное зеркало. Глядя на своё отражение так, чтобы сосредоточить внимание лишь на глазах, Генуэзский произнёс едва слышно, обращаясь уже к ней – принцессе туманной Англии: «Милая Ирена, если мне суждено сложить свою голову у трона Тюдоров, я сделаю это не задумываясь. Мне не для кого беречь себя, а после моего ухода ты сможешь позволить себе думать о том, кто занимает твоё сердце. Если такова будет цена вашего с ним счастья, я отдам тебе свою жизнь, моё второе «я»… Отдам, не жалея ни о чём. Но если ты решишься встать со мной у алтаря, а после я выживу, то потом никогда ни с кем тебя уже не разделю. Ты станешь мне настоящей женой, я… объясню тебе, почему так можно, милая Ирена. И ты не будешь больше бояться проклятья».
Ричард Благостный повертел в руках маленький листок с короткой строкой: «Польские соболя хороши, но привередливы, посему под английский климат не приспособлены», – и обратил взор на министра.
– Что он сообщает? – поинтересовался Дешторнак.
– Предупреждает, что Владислав [17] нам не чета, – ответил король.
– Высочество изволит перечить Величеству? – добро усмехнулся в усы граф.
Ричард откинул бумажку на стол и забарабанил пальцами по его поверхности:
17
Имеется в виду польский королевич, будущий Владислав VI, король польский и великий князь литовский.