Хитросплетения
Шрифт:
– Выходит, что так. Иначе расшифровать эту записку я не могу.
– Он умён, как десять королей, но не хочет этого показывать, – произнёс Клиффорд. – Подозреваю, Польша не очень довольна тем, что наследник он, а не Фредерик.
– Совершенно недовольна, – кивнул Ричард IV и стал потирать в задумчивости красивую бородку левой рукой. – Но у нас нет выбора сейчас, а предложить варианты дочери я должен, иначе она воспримет свадьбу с Генуэзским, как насилие над собой. Ты сам мне это говорил.
– Этому альянсу всё равно быть, Ваше Величество.
– В этом я не сомневаюсь, Вильям.
Де Нанон в третий раз пробегала расширившимися от ужаса глазами коротенькую записку. Ноги подкосились. Девушка схватилась рукой за оконную раму и с трудом сделала несколько шагов, чтобы подойти к столу с колокольчиком. Позвонив, она вцепилась в спинку стула и дождалась камеристки.
Девушка сделала книксен.
– Немедленно позови ко мне герцога Ландешота, – приказала д’Альбре холодным тоном, чтобы не выдать слишком явного своего волнения.
Сердце бешено колотилось в груди. Едва Жозефина покинула будуар, герцогиня по стеночке дошла до секретера, на котором стояли свечи и лежало огниво. Взяв последнее, она, так же едва ступая, дошла до камина. Руки дрожали. Лишь с четвёртой попытки удалось высечь пламя и запалить записку. Бросив огненный клочок бумаги меж холодных камней, Констанция выпрямилась и вдохнула полной грудью. Лёгкие отозвались болью…
«Если это правда… Если я нашла её, если он жив…» – бессвязно кружились в голове француженки мысли, в то время как дышать становилось всё труднее. Девушка добралась до окна и распахнула его настежь. Свежий ветер дунул в лицо, голова перестала кружиться, но боль не уменьшалась: сердце ныло, а кровь ударила в виски. Констанция коснулась руками груди и попыталась ослабить корсаж. Мысли завертелись с новой силой.
Сколько времени провела она так, у распахнутого окна, д’Альбре не знала, но очнулась от дум, когда за спиной раздались знакомые шаги. «Я поспешил на Ваш зов, маркиза, – начал говорить герцог, но едва девушка обернулась, он бросился к ней, протянув руки: – Да что с Вами?! Вы так бледны, Господи! Врача!»
Де Нанон рухнула в руки первого пэра без чувств.
Принцесса и фаворит катались верхом. День выдался тёплый, даже слишком, и быстрый аллюр на разгорячённых лошадях, с одной стороны, давал возможность играть в догонялки с ветром, а с другой стороны, разогревал тело.
– Всё – надо купаться! – категорически заявила девушка и поспешно спустилась с Бурана.
– Что? – округлил глаза Джером. – Купаться? Сейчас?
– Да! И мне плевать, что скажут люди!
С этими словами принцесса развязала пояс длинного шлейфа амазонки и скинула колет. Джером спешился, продолжая пялиться на названую сестру удивлёнными глазами. Корсета на ней не было. Оставшись в белой батистовой блузке и синих трико, принцесса вошла в волны Темзы.
– Ну, давай! Чего ты боишься?!
Джером махнул рукой, снял плащ, колет, дублет и сапоги.
Через полминуты к берегу подоспел эскорт. Ребята из третьей смены под предводительством Сема Тоберта улыбались до ушей, наблюдая весьма умильную картину купания наследницы.
– Чего встали? Давайте к нам! – призывно смеясь, позвала друзей Ирена.
Рыцари не заставили себя просить дважды. Только Сем Тоберт приказал половине остаться на берегу, чтобы следить за обстановкой, а потом поменяться.
Филипп Говард, наблюдавший за прогулкой Ирены с круглой башни, опешил и опустил подзорную трубу. «Не может быть, это уже ни в какие рамки…» – пробормотал мужчина и снова поднёс оптику к глазам. Приблизив изображение, он навёл его на наследницу, которую не особенно скрывали тёмные волны Темзы. Тонкая рубашка, промокшая насквозь, подчёркивала её точёную фигурку в те мгновения, когда наследница показывалась над водой.
Новая мысль мелькнула в голове виконта. Он опустил трубу, захлопнув её, прищурился, облизнулся и поспешно спустился в канцелярию.
Едва врач покинул покои француженки, Ландешот плотно запер двери, оставив за ними даже верного Жака, который первым прискакал на помощь своей госпоже. Герцог склонился над изголовьем её кровати.
– Вы простите мне эту дерзость, мадемуазель? – глядя в глаза де Нанон, спросил мужчина на родном языке дамы. – Обычно я не врываюсь в девичьи спальни, но Ваша жизнь слишком дорога для меня, чтобы я оставил Вас хоть на минуту сейчас.
– Пустяки, герцог, я скоро приду в себя, – усаживаясь выше на подушках, ответила француженка и подтянула покрывало на грудь. – Просто сердце не выдержало жары.
– У Вас? Привыкшей к более тёплому климату? – недоверчиво скосился начальник охраны. – Что произошло на самом деле?
Де Нанон поджала губы и покачала головой. Мужчина понял, что говорить она не будет.
– Я сегодня же должна уехать, милорд, – по-английски произнесла девушка. – Сейчас позовите моего слугу, я дам ему распоряжения, а после ещё пару часов смогу уделить Вам, если пожелаете.
– Желаю, – кивнул Ландешот. – Тем более, если Вы уезжаете, я желаю надышаться теми мгновениями, что Вы проводите в Виндзоре, миледи. Ведь, вероятно, Вы сами не знаете, когда вернётесь?
– Не знаю, – кивнула девушка. – Но надеюсь, что очень скоро… И с добрыми вестями!
Тяжёлая дверь неприятно скрипнула. В полутьме комнаты явственно виднелись очертания огромной кровати. Анжелина сидела на кресле, обхватив колени и откинув на спинку голову.
Фридрих, практически не издав ни звука, приблизился к жене. «Бесшумно скользящие шаги у них в крови, наверное», – подумала английская красавица и медленно повернула голову в сторону мужа.