Хитрость
Шрифт:
– Конечно, он ничего не сказал, – продолжала она. – Но ты не могла не заметить, что он не давил на тебя.
– Я не хотела, чтобы она привязалась к кому-то из них, если ничего не получится.
– А как же ты? Кто из них двоих тебе нравится?
Я пожала плечами.
– Я знаю их обоих много лет. Я помню Маккензи. Мы были друзьями. Это странно. Маркус, Маккензи, Рассел и я делали все вместе. А теперь мы с Маркусом вдовцы.
Смерть Маккензи была медленнее и мучительнее. Их брак казался реальным. С другой стороны, то же самое сделали Рассел и я. В то время как несчастный случай забрал моего мужа, рак забрал его жену. Я была моложе Маркуса почти на десять лет. Что всего на два года меньше разницы в возрасте между мной и Алтоном Фицджеральдом. Алтон никогда не был женат. Ни у одного из них не было своих детей. Хотя мой отец этого не говорил, я считала, что это было частью его процесса отбора — никаких пасынков, ожидающих наследия.
По крайней мере, интересы Александрии были защищены.
– Так начни с Маркуса.
Оливия посмотрела на меня так, словно ждала, что я расскажу ей великую сказку или историю любви. По правде говоря, из них двоих Маркус мне нравился больше. В нем чувствовалась какая-то нежность, и когда мы оставались одни, он расспрашивал обо мне и Александрии. Возможно, потому, что мы знали друг друга лучше и дольше. Он работал с моим отцом столько, сколько я себя помню. Возможно, даже помогло то, что я знала, что Рассел любил его.
Я боялась произнести это вслух, потому что чувствовала, что в глазах моих родителей одобрение Рассела будет концом для Маркуса.
Я попробовала пойти наоборот.
– Я лучше начну с Алтона.
– Начнешь? – спросила она, выпрямляясь.
– Кажется, он очень предан Монтегю.
– Дорогая, ты же сама сказала, что это не собеседование.
Я встала и снова наполнила бокал. Когда я это сделала, то поняла, что дрожь прекратилась. Языки пламени трещали и шипели, когда их тепло достигало меня.
– Дерево, должно быть, недостаточно сухое.
Искры полетели из камина, оставляя крошечные угольки, которые вскоре остыли.
– Может, дождь попадает через дымоход?
Я снова повернулась к окну. Это имело смысл. Дождь лил как из ведра. В сочетании с ветром это делало все возможным. Откинувшись на спинку дивана, я сбросила туфли и поджала под себя ноги.
– Он сильный.
– Что это значит?
Я пожала плечами.
– Как отец. Боюсь, что именно поэтому отец выберет его.
Она оживилась.
– Лаида, ты хочешь сказать, что твой отец выберет Алтона Фицджеральда? Тебя не волнует разница в возрасте?
– Как ты сказала, однажды я уже вышла замуж по любви. Этот раз для Монтегю, к тому же он всего на два года старше Маркуса.
– Оба мужчины хороших кровей. Фицджеральды и Стоктоны – честные семьи. – Она наклонилась вперед. – Ты... у тебя... было?
– Ты спрашиваешь, спала ли я с кем-нибудь из них?
– Да, – смущенно ответила она. – Я только... с твоим отцом.
Я сделала большой глоток из бокала.
– Пожалуйста, мама. Я не могу говорить с тобой об этом.
– Почему нет? Полагаю, ты могла говорить об этом с Сьюзи?
– Да, могла, но, чтобы ответить на твой вопрос, нет, я не спала ни с одним из них.
– О, Лаида, это должно было быть частью твоего решения. В конце концов, будь это для тебя или Монтегю, тебя ждут... ты будешь его женой.
Мое сердце билось так сильно, что я боялась, как бы оно не взорвалось. Раньше мне нравился секс. Все было хорошо еще до рождения Александрии. Что-то случилось. Психолог, с которым я встречалась, объяснил мне. Он сказал, что я психологически закрылась после того, как узнала, что больше не могу выносить ребенка. Всю жизнь мне твердили, что продолжение рода Монтегю – моя обязанность, и поскольку это больше не выход, мое тело отвергало секс.
Я высохла, в буквальном смысле. В течение года или двух Рассел пробовал все и вся, чтобы сделать его приятным. Я даже пыталась притворяться. Наконец, мы оба остановились. Мы перестали притворяться. Мы прекратили попытки. Я не скучала по сексу. Я скучала по близости.
Отец настоял на том, чтобы я обратилась за профессиональной помощью. Он сказал, что не осудит ни одного мужчину на брак без любви и секса. Видимо, он мог осудить меня, но он подвел черту под своим будущим зятем.
С помощью психотерапевта я научилась принимать сексуальность, думать о себе как о достойной интимного наслаждения, а также сексуального общения. Он даже поощрял меня мастурбировать. Я была почти уверена, что мама сказала бы, что у меня отвалятся пальцы или что-нибудь другое, если бы узнала об этом. Я не была уверена, что скажет отец, но это был не тот разговор, который я собиралась вести. Тем не менее, с каждым разом у меня получалось всё лучше и лучше. Я даже довела себя до оргазма – подвиг, которого Рассел не мог совершить со времен Александрии.
– Я знаю про супружеский долг, мама. Думаю, доктор Сэмс помог мне.
Ее губы сжались в прямую линию.
– Все думают, что ты ищешь помощи, чтобы справиться со смертью Рассела. – Она обмахивалась веером. – О, ты можешь себе представить скандал, если бы они только знали.
– Никто не узнает. Мне удалось избежать скандалов.
Она кивнула.
– Да, бедняжка Сьюзи. Если бы только ей так повезло.
Я не могла поверить своим ушам. Моя мать жалела, что моя лучшая подруга тоже не овдовела, вместо того чтобы заниматься разводом.
– Она с кем-нибудь встречается? – спросила мама.
– Сьюзи? Ничего серьезно, но встречается.
– Как только твой отец сделает выбор, следующим шагом для тебя будут более частые встречи с этим джентльменом на публике.
Я облизала пересохшие губы.
– Так мне и сказали.
– И чтобы он познакомился с Александрией, – добавила она.
– Что, если человек, которого он выберет, не поладит с...?
– Перестань так думать. Ты слишком волнуешься. Твой отец обо всем позаботится. – Встав, мама подошла ближе и обхватила мою щеку теплой рукой. – Посмотри на себя. Не знаю, огонь ли это, вино или мысли о мистере Фицджеральде или даже о мистере Стоктоне. Что бы это ни было, твои щеки розовые, а глаза светятся. Пора, Лаида. Тебе нужно начать жить заново. Ты слишком молода, чтобы чахнуть. Если бы Сьюзи была моей дочерью, я бы настояла, чтобы она сделала то же самое, но с Кармайклами нельзя разговаривать.
– Они не против. Они просто не давят на нее.
Оливия сделала шаг назад.
– Дорогая, мы не давим на тебя. Дело в том, что ты не становишься моложе. Тебе тридцать, да и мы тоже не молодеем. Твоему отцу за семьдесят. Он... мы были бы счастливы узнать, что у тебя есть кто-то, кто позаботится о вас, и что корпорация Монтегю находится в компетентных руках.
Я проиграла бой.
Вот что еще я потеряла. Моя борьба закончилась. Какое бы решение ни принял Чарльз Монтегю II, мое будущее предопределено. Я буду миссис Фицджеральд или миссис Стоктон.