Хизер убивает вампира
Шрифт:
Элин, вжавшись в стену, переводила испуганный взгляд с друида на незнакомца и наоборот. Кости Христовы! О чем говорит Трюггвин? Что он имеет в виду? Поскольку кулаки воина сжались, его взгляд, обращенный на старца, ожесточился, стиснутый рот превратился в тонкую линию, и а вены на шее вздулись, она поняла, что незнакомец знает, о чем говорит друид.
– Я помню, – выдавил мужчина с трудом… с видимым трудом.
– Я хочу услышать от тебя клятву, человек! – потребовал Трюггвин. – Поклянись о своих словах.
Рот незнакомца скривился в усмешке, цинизм
– Ты просишь от меня клятвы, старик? – зло усмехнулся он в ответ, и Элин стало не по себе. – От меня? Безжалостного чудовища, проклятого церковью? Поверишь ли ты клятве того, кто назван такими монахами, как ты, демонической тварью, и обречен быть уничтоженным огнем и мечом во имя спасения Божьего мира?
Но, кажется, старца, в отличие от девушки, не напугала свирепость воина, с коей он набросился на него. Мужчина держался из последних сил. Пот ручьем бежал с головы, дыхание участилось. Но все же в нем чувствовалась такая мощь, способная одним ударом тяжелой руки превратить в пыль всех, кто находился в пещере.
– Я не монах, я друид, – ровно ответил Трюггвин. – А ты человек! Все еще человек. И да, я поверю твоей клятве, ровно как и ты поверишь ей, покуда она в самый темный час будет теплиться в твоей душе, не давая забыть, что и у тебя есть сердце.
Воин несколько долгих мгновений буравил взглядом друида, а затем посмотрел на Элин. Сердце ее билось, словно раненая птичка, угодившая в капкан. Взгляд незнакомца изменился, в нем появилось нечто, чего она не видела ранее.
– Клянусь, – прошептал он и потерял сознание…
Ингрид ненавидела это чувство. Слабое, едва уловимое, зарождающееся внутри, но уже подающее легкие сигналы. Паника? Нет, скорее недовольство тем, что нет возможности тотально, всеобъемлюще контролировать происходящее. Однажды уже было так, когда-то очень давно. Ингрид тогда заигралась, думала, что она всемогущая, и упустила то, что было для нее важным. Мысли о Жулиане вызвали в ее душе давно забытую тоску. Нет, прочь грустные мысли! Теперь у нее есть Вальгард, и она не упустит и этого мужчину.
Но она не может находиться в неведении, ощущая, что он что-то недоговаривает. Вальгард изменился с появлением этой девчонки, сильно изменился. Пусть внешне он оставался прежним, Ингрид остро ощущала, как он отдаляется от нее. Этого она не могла допустить. Бессилие, охватившее ее, терзало на части, взывая к самым низменным чувствам. Всю свою долгую жизнь она оставалась в тени своих мужчин, но это не значит, что она бездействовала. Наоборот, она умело вела свою игру, изображая покорность покровителям. Но вот настало время выпустить коготки. Может, Вальгард прибыл сюда с одной целью, у Ингрид на земле была совсем другая цель. Эта девчонка для нее опасна, а всем хорошо известно, что Ингрид делает с тем, кто представляет опасность. Она его уничтожает. В погоне за жертвой всякое может случиться, все можно списать на непредвиденные обстоятельства.
Впервые за день на лице женщины вспыхнула улыбка. Теперь она знает, что нужно делать. Но сначала утолит первобытные потребности. Мимо ее окна проплыла пара молодых людей. Он и она, похоже, студенты. Судя по нарядным облачениям, приехали на фестиваль. Юные и влюбленные. У них вся жизнь была впереди. Ингрид почувствовала иезуитское удовлетворение. В ее силах вершить судьбу – это то немногое, что дано ей сейчас.
Набросив на тело солнцезащитный плащ с капюшоном, женщина быстро покинула свое укрытие.
День плавно переходил к своему завершению. Розовеющий закат нежно касался водной глади водохранилища, смешивая краски с синего на золотисто-серый. Легкие волны монотонно бились о берег, словно язычки, ласкающие камни и песок. Хрустальный воздух щекотал ноздри, земля под ногами была теплой и влажной. Пейзаж успокаивал и умиротворял.
Растянувшись на мягкой траве, словно кошка, Хизер наслаждалась последними теплыми лучами уходящего дня. Там, на горизонте еще были видны крохотные треугольники парусников – сегодня на Бьютте проходило соревнование по парусному спорту, участники и болельщики давно разошлись, но некоторые еще предпочитали гонять свои лодки по искристой водной глади.
Едва слышные звуки убаюкивали Хизер, словно колыбельная: вода ритмично плескалась о камень, на котором девушка загорала; маленькая рыбешка выпрыгнула на поверхность в поисках поживы; жужжали пчелы; множество насекомых гудело в траве, а ветер неустанно играл с листьями над головой Хизер.
«Я в раю», – тихонько вздохнув, подумала она, впервые за долгое время довольная собой и миром.
Тея и Шанди, стоя по пояс в воде, прямо в одежде, жадно целовали друг друга. Диггер лежал на берегу, растянувшись в позе морской звезды, и не мигая смотрел в небо. Он находился в такой позе и состоянии более часа, и Хизер стала подозревать, что он либо спит с открытыми глазами, либо находится под действием каких-то запрещенных веществ.
Брук протянула ей бутерброд, намазанный ореховым маслом. Еда у хиппи была простая: консервированная фасоль, «бумажные» сосиски, хлеб, кола, маршмеллоу. Эти люди питались, а не ели. Они использовали пищу в качестве топлива, как для машины бензин. Если Хизер, например, получала удовольствие от вкусно приготовленной еды, то для Брук и ее друзей это была лишь возможность поддержать силы. Удовольствие они черпали в другом. Например, в красивом закате.
Хизер тоже, находясь рядом с ними, стала медленно улавливать то, что совсем перестала замечать в последнее время. И если бы не Жулиан О’ Доннелл, сидевший рядом и бросающий на нее сумрачно-таинственные взгляды, этот пикник окончательно помог бы ей достичь того, ради чего она и приехала в Лэнгистон, а именно расслабиться.
Хизер не могла разобраться со своими чувствами. У нее никогда не возникало симпатии или антипатии к постороннему человеку. Жулиан был ей никем, они познакомились пару часов назад, но она не могла отделаться от навязчивой мысли, что ее с ним что-то связывает. А потому его упорное внимание смущало и раздражало одновременно. Возможно, это потому, что здесь с ней происходят странные события, а этот мужчина тоже был частью этих событий.
– У каждого человека должна быть цель. Жить без цели – пустая трата времени. У меня есть цель, у Теи и Шанди есть цель, даже у Диггера, только он о ней не рассказывает, – размышляла Бруклин, нарезая батон перочинным ножом.