Хлеб Гиганта
Шрифт:
Днем в детскую зашел отец. Он держался вызывающе небрежно, но был явно расстроен. Глаза Вернона расширились от любопытства. Под его пристальным взглядом отец почувствовал себя неуютно.
— Привет, Вернон.
— Привет, папа
— Я еду в Лондон. До встречи, приятель.
— Ты едешь в Лондон из-за того, что поцеловал Винни? — поинтересовался Вернон, на что отец произнес слово, которое, как знал Вернон, могли произносить только
— Какого дьявола тебе об этом сказали?!
— Мне никто ничего не говорил, — сказал Вернон после минутного раздумья.
— Тогда откуда ты знаешь?
— Так не целовал?
Отец молча пересек комнату.
— Винни и меня иногда целует, — заметил Вернон. — Но мне это никогда не нравилось. Приходится тоже ее целовать. Садовник ее много целует — ему-то вроде нравится. Я думаю, целоваться глупо. Может, мне бы больше нравилось целоваться, если бы я был взрослым, а, пап?
— Думаю, что да, — сказал отец осторожно. — Знаешь, сыновья иногда вырастают очень похожими на отцов.
— Я бы хотел быть похожим на тебя, — согласился Вернон. — Ты славный наездник, так Сэм сказал. А еще он сказал, что никто на свете не разбирается в лошадях лучше, чем ты.
Последние слова Вернон произнес уже скороговоркой:
— Лучше я буду похож на тебя, чем на маму. После ее езды у лошади вся спина ободрана Так Сэм сказал.
Последовала пауза
— У мамы болит голова и она прилегла, — выдохнул Вернон.
— Я знаю.
— Ты не попрощался с ней?
— Нет.
— А собираешься? Надо бы быстрее, сейчас уже подадут экипаж.
— Боюсь, у меня нет времени.
Вернон понимающе кивнул.
— Правильно. Не люблю целовать, когда плачут. И когда мама целует, не люблю. Она обнимает слишком сильно и в ухо говорит. Лучше уж Винни поцеловать, правда?
То, как внезапно отец покинул комнату, озадачило Вернона За минуту до этого вошла Няня, она отступила на шаг, чтобы пропустить хозяина, а у Вернона вдруг возникло неясное чувство, что это из-за нее отец почувствовал себя неловко.
Вошла горничная Кэти и стала накрывать стол к чаю. Вернон сидел в углу и строил башню из кубиков. Добрая, давно знакомая атмосфера детской вновь окутала его.
Внезапно дверь распахнулась. Его мать стояла в проеме с распухшими от слез глазами, продолжая подносить к ним платок. Выглядела она театрально.
— Уехал, — воскликнула она, — ни слова не сказав, не попрощавшись! Бедное, бедное мое дитя!
Она стремительно пересекла комнату и сгребла Вернона в охапку. Башня, самая высокая из тех, что ему доводилось строить, мгновенно превратилась в руины. Голос матери — громкий, безумный — ворвался ему в ухо.
—
Подоспела Няня.
— Ну-ну, мэм, послушайте, не надо так. Шли бы лучше в постель, Эдит принесет вам чашечку хорошего крепкого чаю.
Ее голос звучал повелительно и даже сурово. Мать продолжала всхлипывать и прижимать Вернона к себе. Он почувствовал, как тело начинает неметь. Он потерпит еще немножко, только немножко, а потом сделает все-все, что мамочка захочет, только бы она его отпустила!
— Ты должен, должен возместить мне страдания, причиненные твоим отцом! О Боже, что мне делать?!
Задним умом Вернон знал, что где-то рядом стоит Кэти и молча, с восторгом наблюдает за ними.
— Идемте, мэм, — сказала Няня. — Вы только расстраиваете ребенка
На этот раз повелительные нотки в ее голосе были настолько явными, что мать сдалась. Слабо опираясь на Нянину руку, она позволила увести себя из комнаты. Няня скоро вернулась, ее лицо пылало.
— Это ж надо, — сказала Кэти, — так убиваться! Все время истерики. Как бы она не сделала чего с собой! Эти ужасные пруды в парке... А хозяин-то, видели? Не желает терпеть ее выходки. Все эти сцены, «вспышки ярости»...
— Хватит, детка, — перебила Няня. — Можешь вернуться к работе. А заодно подумай о том, что в доме джентльмена слуги никогда не обсуждают подобные события, даже из самых лучших побуждений. Твоя мать, должно быть, плохо тебя учила
Вскинув голову, Кэти удалилась. Няня двигалась вокруг стола, попеременно переставляя чашки и блюдца Она не слышала звяканья посуды, лишь неслышно бормотала:
— Вбивать ребенку в голову всю эту чушь! Сил моих нет...
Глава 3
Появилась новая горничная — худенькая, беленькая и лупоглазая. Звали ее Изабель, но «для пристойности» все называли ее Сьюзан. Это сильно озадачило Вернона, и он обратился к Няне за разъяснением.
— Есть имена для господ, а есть имена для слуг, мастер Вернон, только и всего.
— Тогда почему ее настоящее имя — Изабель?
— Некоторые люди, когда крестят своих детей, обезьянничают, думая, что они смогут обмануть судьбу.
Слово «обезьянничают» привело Вернона в смятение. Обезьяны были в зоопарке. Разве детей крестят там?
— Я думал, детей крестят в церкви.
— Совершенно верно, мастер Вернон.
Очень запутанно. Почему же все так запутанно и запутывается все сильнее? Почему одни говорят одно, а другие — совсем противоположное?
— Няня, откуда берутся дети?
— Вы уже спрашивали меня об этом, мастер Вернон. Их приносят ангелочки ночью, через окно.
— Эта ам-ам-ам...
— Не заикайтесь, мастер Вернон.
— Эта американка, которая приезжала — она сказала, что меня нашли под кустом крыжовника