Хлеб с порохом
Шрифт:
Я остановился перед резервуаром и, не глядя на начальство, прокричал:
– Товарищ полковник, майор Копытов по вашему приказанию прибыл. – И застыл в строевой стойке.
Первым вылез подполковник Сорокин, он взял полотенце и медленно обошел вокруг меня, потом встал напротив и начал со значительным видом вытираться, как бы показывая: я сейчас вытрусь и такой разнос тебе устрою… Я же еле сдерживался, чтобы не сорваться и не нагрубить этому дебилу. Но насладиться своей властью замполиту не дал Матвеев: он тоже вылез из воды и, вытираясь полотенцем, спокойным голосом стал рассказывать, что со мной можно сделать, причем в пять минут:
– Копытов, я еще когда в ППД был, знал, что ты нормальный и порядочный
А теперь давай эту ситуацию рассмотрим с другой стороны. Может ведь быть и по-другому: вот ты сейчас к командиру полка приехал в нетрезвом состоянии, так я сейчас могу пойти и отдать приказ – откомандировать тебя в пункт постоянной дислокации с формулировкой «За систематическое употребление спиртных напитков в боевой обстановке и нетактичное поведение по отношению к заместителю командира полка». Вот так: и твой авторитет, и заработанное уважение не помогут тебе отмыться. Будешь потом рассказывать, что командир полка плохой, принял решение, сгоряча не разобравшись, но поверят-то мне, а не тебе. Но я так поступать не буду и дам тебе возможность спокойно замениться. Ты понял меня?
– Так точно, товарищ полковник, – хрипло произнес я, понимая правоту командира. Он мог так сделать, и никто бы его не осудил. А внутри я клокотал, видя, как злорадно ухмыляется Сорокин, но приходилось молчать и мириться с этим положением.
На вечернем совещании командир полка поставил мне задачу: укомплектовать две противотанковые установки и передать их на три дня в первый батальон. Поэтому с утра и до одиннадцати часов следующего дня я занимался этим вопросом, а потом поехал в батальон передавать экипажи.
Подъезжая к своему блокпосту после первого батальона, я еще издалека увидел стоящую ПРП начальника артиллерии полка майора Чайкина, который заменил подполковника Богатова. Мой начальник сидел на скамейке и с большим удовольствием поглощал из рядом стоящего ящика фисташки. Я слез с БРДМ и доложил о состоянии дел в подразделении. Майор благодушно выслушал и хлопнул ладонью по скамейке рядом с собой:
– Садись, Борис Геннадьевич, пообщаемся.
Но общаться он не спешил, а продолжал молча лущить фисташки и оглядывать окрестности. Я присоединился к Чайкину. Начальник артиллерии отряхнул с брюк мусор:
– Ну что, Копытов, рассказывай. Говорят, ты вчера замполита полка послал подальше? Да и с другими начальниками скандалишь. Что за проблемы?
– Товарищ майор, вот есть командир полка, полковник Матвеев – я его не уважаю, но он командир полка, и я вынужден выполнять его приказы и хотя бы как минимум уважать его за должность. Есть замы командира. Из них достойны уважения лишь двое: Есаулов и начальник штаба полка подполковник Мельников. Это достойные офицеры, нормальные мужики и как профессионалы находятся на своих местах. А вот замполит и зам по тылу, оба – говно. И вы это прекрасно знаете. Я вам больше скажу, я сейчас и в первом батальоне с командиром батальона поругался. Наверно, командиру полетит докладывать. Завтра батальон идет в бой, а я знаю, как старый командир батальона готовился к бою, и мне есть с чем сравнивать. Так командир батальона сидит и книжку читает, и его больше волнует, как бы старого сослуживца подмять под себя и показать, что он командир батальона, а не командир роты. Поверьте мне, я-то, наверно, не увижу, но вы-то увидите: через месяц, ну, максимум два, товарищ Тищенко под любым предлогом смотается отсюда. Вы останетесь, а он смотается. Да ну все это на фиг… – я замолчал. Хотелось многое рассказать, но я его еще мало знал и не мог просчитать его реакцию на мои откровения.
– Копытов, имея такие убеждения, ты и меня скоро пошлешь подальше. Я ведь тоже всего пять дней как командую артиллерией полка.
– Ну, товарищ майор, вам бояться меня нечего.
– Почему? – искренне удивился Чайкин.
– Во-первых, товарищ майор, – я загнул палец, – вы мой прямой и непосредственный начальник: вы имеете право ругать меня, делать мне замечания, принимать решения по мне, моей батарее. Во-вторых: когда вы приехали в полк, конечно, я порасспрашивал людей, которые вас знают, и вам дали нормальную характеристику. И в-третьих: вот даже сейчас вы не стали сразу мне замечания делать, а предложили – давай, мол, Копытов, рассказывай. То есть вы способны выслушать подчиненного и принять справедливое решение. Да и приехали вы сейчас, наверно, не для того, чтобы нотации мне читать.
Чайкин усмехнулся:
– Правильно, не для этого. Я за эти несколько дней, в принципе, изучил местность в ущелье. А вот что у тебя здесь происходит? Не знаю. Может быть, тебе здесь помощь нужна или еще что-то? Может быть, тебе здесь развернуть наблюдательный пункт, чтобы ты отсюда в случае чего огнем артиллерии рулил?
Мы поднялись от моего салона на наблюдательный пункт батареи, где с биноклем дежурили два наблюдателя. Я еще раз оглядел деревню и расстилающийся вокруг нее лес, который ровным зеленым ковром спускался с вершины горы и тянулся до Алхазурова. Во многих местах этого ковра виднелись бурые проплешины засохших и поврежденных деревьев, появившиеся в результате ведения огня артиллерии. Дивизион Князева ежедневно, через неравные промежутки времени проводил огневое прочесывание леса на возможных путях движения боевиков. И все мы с удовольствием часто наблюдали огневой «гребешок» шириной триста-четыреста метров, который чесал лес от вершины до равнины и обратно. О чем я и рассказал начальнику артиллерии.
– Да, товарищ майор. Еще такую штуку делают боевики, и надо бы их отучить от этого. На вершине горы, на той части сидят два взвода седьмой роты, а на другой половине вершины боевики. Постоянно друг с другом перестреливаются. И духи придумали такой маневр. – Я показал Чайкину, где сидит седьмая рота, а где сидят боевики. – Они вечером спускаются ниже вершины метров на двести и из того вон места начинают одиночными трассерами из снайперской винтовки стрелять по взводу, который расположен внизу, в поселке Пионерский. Те внизу «заводятся» и начинают садить из автоматов и пулеметов вверх, и так как боевики находятся в створе со взводами наверху, то половина пуль достается им. Те в свою очередь бьют вниз, и так же больше половины огня уходит по взводу седьмой роты в поселке. И так всю ночь взводы воюют друг с другом. А боевики потихоньку уходят оттуда. Место, откуда все время бьют боевики, я заметил, заметил и их вторую позицию, куда они отходят. Так давайте мы сейчас пристреляем эти точки, а сегодня ночью я накрою их огнем дивизиона.
– Что ж, мысль здравая, давай попробуем. Только я сам пристреляю эти цели.
Первый снаряд лег выше, но второй и третий легли куда надо. Довернули двести метров вправо и первым же снарядом попали в место второй позиции боевиков. Начальник артиллерии удовлетворенно хмыкнул:
– Так, первая цель № 410, а вторая № 411. Я Князева предупрежу, чтобы по первой же твоей команде открыли огонь.
Мы спустились на дорогу, и когда майор Чайкин собирался залезать на ПРП, я его остановил: