Хлеб с ветчиной
Шрифт:
— У моей матери есть знакомый, он пил ее ссаки.
— Что?
— Да. Они бухали всю ночь, потом он лег в ванну, а она нассала ему прямо в рот. За это он отстегнул ей 25 долларов.
— Она сама тебе это рассказала?
— С тех пор, как умер отец, она ничего от меня не скрывает. Получается, что я занял его место.
— Ты что же, и…
— Да нет. Просто она мне доверяет.
— Как тому парню в ванной.
— Ага, примерно так.
— Ну, расскажи мне еще чего-нибудь.
— Хватит.
— Тогда
— Не надо так говорить, Хэнк.
Я прикончил свою банку и зашвырнул ее в угол комнаты.
— Мне нравится у тебя. Наверное, я переберусь сюда. Я сходил на кухню и приволок еще шесть банок пива.
— Я крутой чувак, — заявил я. — Радуйся, что таскаешься со мной.
— Мы же друзья, Хэнк.
Я сунул ему под нос свежую банку.
— На, пей! — сказал я и пошел поссать.
Ванная комната отличалась своей изысканностью: полотенца яркой расцветки, темно-розовый половик, даже стульчак на унитазе был розовый. Я представил себе, как на него опускается огромная белая задница Клер. Да, ее звали Клер. Потом я оценил свой невинный член.
— Настоящий мужик, — отметил я. — Любому могу порвать жопу.
— Хэнк, мне нужна ванная, — послышался за дверью голос Джимми.
Мы поменялись местами. Я услышал, как его рвало.
— Говнюк, — сплюнул я в его сторону и вскрыл свежую банку пива.
Через некоторое время вернулся Джим, вид у него был бледный. Я сунул ему банку.
— Пей! Будь мужиком! Ты был мужиком, когда пиздил это пиво, теперь, чтобы остаться мужиком, ты должен его выпить!
— Сейчас, мне надо немного передохнуть.
— Пей!
Я плюхнулся на кушетку. Мне нравилось быть пьяным. Я понял, что полюблю пьянство навсегда. Оно отвлекало от реальности, а если мне удастся отвлекаться от этой очевидности как можно чаще, возможно, я и спасусь от нее, не позволю вползти в меня.
Я посмотрел на Джимми и рявкнул:
— Пей, щенок! — потом запустил свою опустевшую банку через всю комнату в угол.
— Давай, расскажи мне чего-нибудь еще о своей мамаше, Джим-бой. Какого она мнения о том мужике, который лакал ее ссаки в ванной?
— Она сказала: «Такие придурки рождаются каждую минуту».
— Джим?
— А?
— Пей. Будь мужиком!
Он приложился к своей банке, икнул и бросился в ванную. И снова я слушал его блевотную песню. Когда он вернулся и сел на стул, на него противно было смотреть.
— Мне надо лечь, — пробормотал он.
— Джимми, я подожду когда твоя мать придет с работы, — заявил я.
Он встал и двинулся к спальне.
— А когда она придет, я выебу ее, Джимми, — добавил я.
Но парень меня не слышал, он исчез за дверью спальной.
Я сходил на кухню и запасся еще пивком.
Я сидел, сосал
Прикончив очередную банку, я встал и посетил спальню. Джимми лежал на кровати лицом вниз, он рухнул, как был — в одежде и ботинках. Я вернулся в комнату.
Было совершенно очевидно, что у сынка кишка тонка для крутого бухла. Мамаше Клер был нужен настоящий мужик, это тоже не вызывало сомнений. Я вскрыл новую банку и хорошенько приложился. На кофейном столике обнаружилась пачка сигарет, и я закурил.
Не знаю, сколько пива я выжрал, пока поджидал Клер, но в конце концов я услышал, как провернулся ключ в замке, и дверь открылась. Это была грандиозная Клер — совершенное тело и копна белокурых волос. Она была на высоких каблуках, но это мало чего добавляло. Ни один художник не смог бы отобразить ее великолепие в полной мере. Казалось, даже стены вытаращились на нее и абажур, и стулья, и старый плед. Чудо явилось нам…
— Ты кто такой, мать твою за ногу? Чего ты здесь делаешь?
— Ну, вот мы и встретились. Клер. Я — Хэнк, друг Джимми.
— Выметайся отсюда!
Я рассмеялся.
— Я переезжаю к тебе, детка, теперь только ты и я!
— Где Джимми? — закричала она и бросилась в спальню.
Вскоре она снова была в комнате.
— Ах ты, сопляк! Что вы здесь устроили?
Я достал сигарету, прикурил и усмехнулся.
— Когда ты злишься, то выглядишь еще прекрасней…
— Да ты просто безмозглый птенец, налакавшийся пива. Пошел домой.
— Садись, детка. Выпей пивка.
И Клер села, чем сильно меня удивила.
— Ты тоже учишься в Челси? — спросила она.
— Ага. Мы с Джимми приятели.
— Ты — Хэнк?
— Да.
— Он рассказывал мне о тебе.
Я протянул Клер банку пива. Рука у меня подрагивала.
— Давай выпьем, детка. Она вскрыла банку и отхлебнула.
Не отрывая взгляда от Клер, я присосался к своей банке. Она была в облегающем платье. Я все мог видеть. Женщины в ней было в изобилии — щедрые гроздья — наливные ягодицы, колосящиеся ноги, спелые груди. Да, грудь потрясающая.
Клер забросила ногу на ногу Юбка слегка задралась. Лодыжки были полные, и они золотились, обтянутые чулками телесного цвета.
— Я знакома с твоей матерью, — сообщила она.
Я осушил свою банку и поставил ее на пол возле ног. Тут же открыл новую, залпом ополовинил и попробовал посмотреть на Клер. Я никак не мог решиться, на чем мне остановить свой взгляд: на груди, на ногах или на уставшем лице.
— Я извиняюсь, что позволил твоему сыну так напиться, но я должен тебе что-то сказать.