Хлеб великанов

Кристи Агата

— Да, это правда. — Грин выглядел задумчивым.

— А у меня жена и двое детей. Что за вздор они говорили — что страна не оставит своих героев? Нет, в двадцатом, уж если есть у тебя работа, то и держись за нее мертвой хваткой.

Он помолчал и продолжил:

— Забавное дело — война. Я дважды был ранен, шрапнелью. От этого недолго и умом тронуться. Моя хозяйка говорит, что я иногда пугаю ее — начинаю куролесить. Среди ночи с криком просыпаюсь и не знаю, где я.

— У меня то же самое, — сказал Грин. — Когда хозяин подобрал меня — это было в Голландии, —

я ничего про себя не помнил, только имя.

— Когда это было? После войны?

— Через полгода после перемирия. Я там в гараже работал. Как-то несколько пьяных парней на грузовике ночью наехали на меня. От ужаса протрезвели. Подобрали меня — я получил сильный удар по голове, — выходили и дали работу. Хорошие были ребята. Я проработал у них два года, и тут появился мистер Блейбнер. Он пару раз брал у нас машину, я возил его. Он со мной много разговаривал и под конец взял к себе шофером.

— Хочешь сказать, что до этого ты не собирался возвращаться домой?

— Да, я никого не помнил, и было такое ощущение, что здесь у меня стряслась беда.

— Дружище, я не могу это соединить: ты — и беда, — засмеялся Эванс.

Джордж Грин тоже засмеялся. Он и в самом деле был веселый малый, всегда готовый улыбнуться, — красивый молодой человек, высокий, широкоплечий, темноволосый.

— Меня никогда ничто не беспокоило, — похвастался он. — Я родился под счастливой звездой.

Он отошел улыбаясь. Несколько минут спустя он докладывал хозяину, что «даймлер» готов в дорогу.

Мистер Блейбнер был высокий худосочный американец с правильной речью.

— Очень хорошо. Грин, я собираюсь к лорду Датчету на ланч. Аббатство Эбингуорт, в шести милях отсюда.

— Да, сэр.

— Потом я заеду в местечко под названием Эбботс-Пьюисентс. Деревня Эбботсфорд. Знаете?

— Что-то слышал, сэр, но точно не знаю. Я посмотрю по карте.

— Да, пожалуйста. Думаю, это не дальше, чем в двадцати милях в сторону Рингвуда.

— Хорошо, сэр.

Грин притронулся к фуражке и отошел.

Нелл Четвинд, открыв стеклянную дверь гостиной, вышла на террасу Эбботс-Пьюисентс.

Был один из тех дней ранней осени, когда все замирает, кажется, что сама природа погрузилась в забытье: небо бледно-голубое, неяркое, в воздухе легкая дымка.

Прислонившись к каменной урне, Нелл смотрела в тихую даль. Все было так красиво и очень по-английски. Сады в прекрасном состоянии, дом продуманно и тщательно отремонтирован. Обычно не слишком эмоциональная, Нелл посмотрела на розовато-красные стены, и сердце ее сжалось. Вот бы Вернон видел это!

Четыре года замужества благотворно сказались на Нелл, она изменилась. Ничего похожего на нимфу… Из очаровательной девушки она превратилась в красивую женщину, уравновешенную, уверенную. Ее красота была того типа, что не подвержена изменениям, движения стали более сдержанными, она слегка поправилась. Она была как роза в полном цвету.

Из дома донесся голос:

— Нелл!

— Я здесь, Джордж, на террасе!

— Сейчас приду.

Какая прелесть Джордж. Легкая улыбка

тронула ее губы. Идеальный муж! Наверное, потому что американец. Она слышала, что американцы — хорошие мужья. Джордж таков. Брак ее оказался исключительно удачным. Правда, она не испытывает к Джорджу тех чувств, что к Вернону, но она нехотя признала, что это и хорошо. Бурные чувства изматывают, они не могут длиться долго. Каждый день находишь этому подтверждения.

Забылся и ее бунт — она больше не вопрошала Бога, почему он отнял у нее Вернона. Богу лучше знать. Сколько ни бунтуй, потом понимаешь, что все к лучшему.

С Верноном она узнала исключительное счастье, и этого никто не испортит, не отнимет. Оно навеки с ней, как спрятанное сокровище. Она вспоминает его без сожаления и тоски. Они любили друг друга, они рискнули всем, чтобы быть вместе. Затем была боль расставания, и затем покой.

Да, главное в ее нынешней жизни — покой. Его дал ей Джордж. Он окружил ее комфортом, роскошью, нежностью. Хочется думать, что из нее вышла хорошая жена, хотя она не любит его так, как Вернона. Но все равно любит! Спокойная, тихая привязанность — самое безопасное чувство, с которым можно идти по жизни.

Хорошо бы, Вернон это знал. Он бы порадовался за нее.

Подошел Джордж Четвинд. На нем был английский загородный костюм, и он очень походил на деревенского сквайра. Он не только не постарел, но стал моложе. В руках он держал письма.

— Я согласился поохотиться вместе с Драммондом. Думаю, будет весело.

— Я очень рада.

— Надо подумать, кого пригласить.

— Поговорим об этом вечером. Я рада, что супруги Хей не придут к обеду. Хорошо будет провести вечер вдвоем.

— Я боялся, что ты задержишься в городе, Нелл.

— Там и правда пришлось покрутиться. Иногда это тоже полезно, хотя для меня самое прекрасное место — здесь.

— Здесь замечательно. — Джордж с удовольствием осмотрел ландшафт. — Эбботс-Пьюисентс — лучшее место в Англии. В нем есть атмосфера.

Нелл кивнула.

— Я тебя понимаю.

— С ужасом думаю, что оно могло попасть в чужие руки — например, кому-нибудь вроде Левиных.

— Да, было бы жаль. Хотя Себастьян такой милый и у него отличный вкус.

— Он хорошо знает вкусы публики, — сухо сказал Джордж. — Один успех за другим, причем порой succes d’estime [27] , как будто он хочет показать, что не просто зашибает деньги. Он стал… не то чтобы толстый, но гладкий. А манеры! В «Панче» на него была карикатура. Очень удачная.

— На Себастьяна легко рисовать карикатуры, — улыбнулась Нелл. — Огромные уши, высокие скулы. Внешность у него выдающаяся.

— Как странно думать, что в детстве вы играли вместе. Кстати, у меня сюрприз. Сегодня на ланч приедет подруга, которую ты давно не видела.

27

Зд.: посредственный успех (фр.).