Хмарь
Шрифт:
То, что сейчас вещал собравшимся Сахаров прямо таки захватывало воображение. Не знай, что это реальная история из жизни и то, что она является прелюдией к очень нехорошим событиям, то этой историей вполне можно было бы заслушаться. Тем более что Академик не был лишен поэтического романтизма, был прекрасным рассказчиком и мастерски умел расставить нужные акценты, поддерживая необходимую интригу в своем повествовании. И именно за этим Устинов его и пригласил на это совещание. Нужна была интрига, драма и неподдельное сгущение красок. Сахаров искренне верил в то, что пытался донести до собравшихся, и это дорогого стоило. Генералы слушали эту нереальную историю раскрыв рты, ученые тоже вроде заинтересовались, но видно было, что все таки пока рассказ Академика был для них чем-то нереальным, ненаучным и фантастичным. Но это пока. Двоих болванов
Устинов глянул на наручные часы, через пятнадцать минут должен был пожаловать еще один человек, появление которого точно тут никто не ожидает. И если рассказ Сахарова не убедит собравшихся силовиков и ученых в серьезности происходящего, то вновь прибывший точно склонит чашу весов в сторону положительного решения о карантине.
Оторвав взгляд от циферблата, Генерал уловил едва заметный взгляд в свою сторону. Как опытнейший оперативник он не подал виду и так же незаметно просканировал отстраненным взглядом собравшихся. Ларин! Вот кто проявляет к нему интерес! Прикрыв глаза, Устинов стал наблюдать за ГРУшником. Точно! Ларин единственный, кто не только внимательно слушал рассказ Сахарова и анализировал информацию, но и наблюдал за реакцией собравшихся. Нужно попробовать осторожно поговорить с ним. Сначала через доверенных лиц издалека, если проявит интерес, то можно и встретиться лично. Дело набирало серьезные обороты и поддержка армейских спецов очень не помешает!
Последние сто метров Игнатьев не бежал, а шел прихрамывая, держась рукой за пылающий огнем бок. Бегать он никогда не умел, от армии откосил и вся его спортивная подготовка заключалась в хождении в качалку к Толику пару-тройку раз в неделю. Толик быстро донес до Игнатьева, что просто так дергают гантели и штанги лишь дрочеры из спортивных резервов, а настоящие пацаны качаются на «метане» и ретаболиле! По началу Игнатьев отнекивался, дескать, анаболики же! Печень посадят, член стоять не будет! Но, походив пол года в зал и видя, как Толян с каждым днем наращивает бицуху, раскачивает плечи и тягает огромные веса, сдался. Тем более, что на печень Толстопуз явно не жаловался, регулярно потребляя с Игнатьевым пиво и коньяк. Да и по бабам был мастак ходить. Так что, благодаря всего нескольким курсам анаболиков Игнатьев быстро стал выглядеть не хуже чем герои его любимых боевиков. Но, как показала сегодняшняя пробежка, хоть и выглядел он атлетично, но выносливости волшебные таблетки ему так и не прибавили.
Задыхаясь, весь мокрый от пота, он, дико озираясь по сторонам, шарим по карманам шорт в поисках ключей от калитки. Неужели выронил, убегая. Мысленно похолодев от страха, он, наконец, наткнулся на них в самом дальнем углу кармана. Достав их, трясущимися пальцами стал вставлять в замок. Так страшно ему не было еще никогда. Был ли вышедший из-за угла монстр тем же самым, что учинил мясорубку у дома Иванова, он не мог сказать наверняка. Вроде похож, такой же огромный и страшный, словно сам черт! И эти два непонятных существа, что по крабьи погнались за ним. Страх да и только! Хорошо хоть этот старый хрыч подвернулся им по дороге, отвлекая внимание монстров на себя и дав Игнатьеву шанс скрыться. Еще раз диким взглядом оглядев округу, Игнатьев наконец справился с замком. Быстро зайдя на участок, он запер калитку изнутри и медленно в изнеможении сел прямо на бетон дорожки.
– Милый!!! Паша!!! – жена с грохотом скатившись с высокого крыльца, мчалась ему на встречу.
Опершись рукой на приклад дробовика, Игнатьев тяжело поднялся и злобно процедил сквозь зубы.
– Заткнись! – жена почти добежав до него, отпрянула, испугавшись той злобы, с какой он глядел на нее. – Заткнись!!! Че орешь как резанная? Там звиздец творится! Не дай бог они услышат и все.....
Сплюнув тягучую слюну далеко в огород, Игнатьев перевел взгляд с жены на появившуюся в приоткрытой двери дома мать.
– Иди, и мать уведи! Сейчас отдышусь и приду! И чтоб ни звука! – Жена тактично не став задавать вопросов, быстро поднялась на крыльцо, и что то прошептав снохе, притворила изнутри дверь.
Держась рукой за все еще покалывающий бок, Игнатьев тяжело поднялся. Прежде чем забаррикадироваться в доме, нужно было проверить периметр. Участок был обнесен могучим забором с трех сторон – с наружной и со стороны соседей, а вот на тыльную сторону Игнатьев денег пожалел. Участок упирался в овражек, тянущийся вдоль всего поселка, до самых гаражей и скрывающийся в лесополосе. Смысла отгораживаться от него забором Игнатьев не видел, ведь никому бы не пришло в голову по нему ходить, овражек был сплошь в зарослях жгучей крапивы, ивы , колючего шиповника и малины. Поначалу там забора вообще не было, но с появлением детей, Игнатьев опасаясь что они могут случайно упасть в овраг, играя во дворе, соорудил из старых досок частокол. Для детей это была практически непреодолимая преграда, а вот от монстр подобных чужаков, орудовавших сейчас в поселке, такой забор был так себе защитой.
Подойдя вплотную к собранному из чего попало частоколу, Игнатьев качнул его рукой, доски были еще вполне крепкими, но если взрослый мужик, такой например, как он сам, решит разломать его, то это будет делом пары минут. Но поделать уже было ничего нельзя и покачав головой, Игнатьев побрел назад к дому. В этот момент ему в спину подул ветерок, донося до его носа запах жуткого тухляка.
– Твою ж мать! Это еще что? – зажав нос рукой, Игнатьев вернулся к забору и стал разглядывать овражек сквозь щель между досок. Запах явно шел из оврага, тяжелый, сладковато приторный.... именно так должно веять от пролежавшего на солнце трупа почему-то подумалось Игнатьеву, хотя как именно пахнет такой труп он слава богу не знал. В овражке ничего подозрительного видно не было, лишь пару раз, что-то или кто-то промелькнул в кустах крапивы, шевеля ее верхушки. Крысы что ли? Может в овраге сдохло какое то животное- собака или кошка, а крысы ею питаются? Отсюда и запах, хотя едят ли крысы падаль Игнатьев тоже не знал.
Ветер поменял направление и вонь поутихла. Игнатьев оторвался от созерцания зарослей в овраге, и зашагал к дому. Главное что бы эта вонь не проникла в жилище, иначе в душном от жары помещении да еще с таким ароматом находиться будет невозможно! Нужно будет внимательно проверить, наглухо ли закрыты окна со стороны частокола.
Зайдя в дом, Игнатьев увидел, что все домочадцы, кроме детей, которым велели не спускаться со второго этажа, сидят в гостиной в ожидании рассказа, что там случилось в поселке. Ни свечки, ни керосиновую лампу зажигать не стали, разумно полагая, что те могут понадобиться в более необходимой ситуации. Тяжело усевшись на стул, Игнатьев, не выпуская из рук дробовика вкратце рассказал о своем приключении, тактично удержав подробности о том, как он бросил на растерзание монстров старика. Теща с тестем затараторили, что дескать, слышали два выстрела, и поэтому все так и перепугались, думали что это Паша отстреливается от кого-то. Тесть даже порывался идти с топором ему на выручку. Игнатьев махнул рукой, дескать сиди уж, там с топором делать нечего, потом, вспомнив о благоухании в овраге, велел всем проверить окна и подоткнуть все щели полотенцами или чем-нибудь еще. Когда с этим закончили, на скорою руку поел, жахнул 150 грамм водки и, передав дробовик тестю, велел следить со второго этажа за улицей, а сам прилег поспать, проворчав, что ему еще всю ночь караулить.
Проснулся Павел Арсеньевич в полной темноте. С минуту приходил в себя, не понимая где он находится. Затем попытался подняться с дивана, но как только опустил ноги на пол, икры отозвались ноющей болью.
– Побегал мать твою! Да еще и тесть не разбудил.
Прислужившись, Игнатьев услышал наверху храп. Спит старый козел! Велел же караулить и разбудить, как стемнеет. А он спит! С таким отношением к важным делам все на свете просрать можно!
Кое-как поднявшись, он на негнущихся ногах, побрел на ощупь к лестнице ведущей на второй этаж. С трудом преодолев два пролета, он выполз в коридорчик, в котором уже можно было хоть что то рассмотреть. Коридорчик заканчивался завешенным тюлью оконцем, сквозь которую лился мертвенный свет полной луны. На фоне освещенного квадрата окна явственно виделся силуэт дремлющего на стуле тестя. Подойдя к нему, Игнатьев от греха подальше убрал от спящего дробовик и несильно пошлепал того по плечу.
– Митрич! – спящий что-то неразборчиво промычал во сне и продолжил спать. Хорош сторож! Ничего не скажешь тут, хату обнесут а он даже ухом не поведет. – Митрич! Ты чего разоспался?
Шлепнув уже с силой старика по плечу, Игнатьев добился искомого, выпучив глаза Митрич попытался вскочить спросонья, но поняв, что вырубился на посту, быстро осел в смущении.
– Паш, да я как то незаметно, раз и все.....
– Раз и все? Выпил, небось, да? Не терпится тебе никогда!
– Да я капельку.... ну не случилось же ничего?!