Хмель и Клондайк
Шрифт:
– Рейнджеров? – не понял я.
– Прилипла хохма чья-то, – махнул он рукой. – В Городе их патрульными частями назвали, но Патруль и в Форте есть, так что название не прижилось, одно с другим путали. А кто-то смеха ради рейнджерами назвал – и прилипло, не оторвешь.
Ну да, так обычно и бывает.
Запомнился же мне путь до Форта практически нереальной странностью происходящего, объяснениями, которыми сыпал всю дорогу Платон, не прерываясь даже тогда, когда жевал бутерброд с копченой колбасой. Участок странно комковатого снега, обозначенного полосатыми вешками, он назвал «гнездом снежных червей».
– На таком месте даже машиной лучше не ехать: колесо провалиться может, – объяснял он. – А так ногу отхватят в лучшем случае, они еще и ядовитые. Их в этих краях почему-то всегда много, вечная проблема.
– Черви в снегу? – уточнил я.
– Да хрен знает, черви это или что другое. Длинные, сантиметров по тридцать, на червей похожи, только еще и со жвалами вроде паучьих.
– И что, не уничтожат гнездо?
– Да только вскрыли, наверное. Те же рейнджеры подъедут да и выжгут на хрен.
Я только кивнул.
– У нас же тут два мира перемешалось – наш и хрен пойми чей. Два мира – две системы, так сказать. А там все снежное, вплоть до ягод. Понятия «Мрак», «Тьма», «Стужа», «нечисть» и «нежить» у нас тут вполне бытовые. Тут что волки стаями – что нечисть толпами. Оборотни и вампиры, вурдалаки и волколаки, на выбор. Кого не хватает? Снежные люди – вроде питекантропов с зачатками магии. Колдуны. Маги. Чародеи. Ведьмы. Во-он тот поворот видишь?
Платон указал на ничем не примечательный проселок, отходивший от главной дороги.
– Вижу.
– Там хутор был. Хозяев вампиры выели и сами заселились семьей. И знаешь что? Даже не чудили здесь: жрали народ в других местах. А так даже на постой принимали, и ничего.
– И чем закончилось?
– Патруль на них набрел как-то, вскрыли сущность. Там их вроде всех и перебили – в патруле мужики опытные, умеют это дело.
– А сейчас там чего?
– А черт его знает, ничего вроде. Опечатали место. Его с нуля чистить надо, защиту укреплять и все такое, а желающих пока нет.
Вампиры. Они всех съели, а их убили. А я сижу, значит, и все это слушаю. И что удивительней всего – в эту хрень еще и верю. Нет, серьезно верю, не посылаю Платона по маме, не хохочу истерически, а еще и подробности выспрашиваю. Хотя… если человек появляется у тебя, а затем проваливается в никуда, а потом ты его вновь встречаешь ниоткуда – что-то такое все же предполагать можно.
– А вампиров чем? Осиновым колом?
– Колом не обязательно, просто осиной. Башку можно отрезать. Огня не любят.
Осиной. Просто осиной. Затем слово «осина» в голове у меня трансформировалось в термин «пуля Вицлебена». Знают здесь такую?
– Че за пуля? – не понял Платон.
– Свинцовый нос, деревянный хвост за стабилизатор. Если вампир ваш осину не любит, то это прямо для него – застрянет в теле.
– Вот ты бы такие и делал, – сразу сказал Платон. – Тебе же по специальности, так?
– Их кто хочешь сделает, ничего сложного, – пожал я плечами. – А Степаныч насчет оружия с магическими приблудами говорил. Это ценится?
Платон внимательно и как-то задумчиво посмотрел на меня, затем кивнул:
– Это ценится, да. И Саня неплохой чародей, многое умеет. Ты об этом?
– Как-то так примерно, – пальцами я изобразил «примерность».
– Лицензия нужна. От Дружины. На работу с оружием, и главное – ввоз его в Форт.
– Фигасе, – удивился я. – А куда мне все это девать? – Я показал пальцем за плечо.
– Комендатуре на хранение сдашь. Я с человеком нормальным познакомлю, так что все в сохранности будет, пока ты бумажки получать станешь. С холодняком только можно. И с магическим сертифицированным.
– Это как?
– Это чтобы ты не мог менту… то есть дружиннику, навредить. Их бляхи – это тоже амулеты, поэтому все, что в Форте сертифицировано, на них не срабатывает.
– Тю-у-у… – протянул я разочарованно. – Сам же говоришь, что у вас там девяностые, а я и ствола не прихвати?
– Да сделаем тебе лицензию, если у тебя оружейный будет. И другие варианты всегда есть.
– Я на тебя надеюсь, – хмыкнул я в ответ на заявление.
Нет, с оружием я слишком сильно сжился, чтобы вот так запросто с ним расставаться.
На подъезде к Форту природа сменилась самой натуральной разрухой. Дорога стала грязной, пошла меж каких-то развалин, старых промзон, посадок причудливого вида синеватых деревьев, каких я отордясь не видел. Настроение начало портиться прямо на глазах – в таком месте жить, откровенно говоря, не хотелось.
Перед городом «Урал» с пазиком разъехались. Грузовик свернул в сторону, а вот автобус поехал с нами, как сказал Платон – к Юго-восточным воротам. Зато к нам присоединился уазик с надписью «Дружина» и изображением сокола на дверцах, который колонну и возглавил.
– Так можно было через другие ворота заехать, – сказал Платон, – но тебе груз на хранение надо сдать, а здесь комендатура. Так что у ворот чуток подождать придется.
– Подождем, – вздохнул я.
Настроение портилось на глазах. Вспомнился дом на окраине Фэрбэнкса, на шести акрах земли, вспомнился родной и любимый магазин, где все сияет металлом и лаком, вспомнилась комфортная и сытая американская жизнь. Природный авантюризм быстро сдувался дырявым шариком и терялся под волной накатывающей депрессии. Тут что, действительно люди живут? А мне, как Платону, обратно никак нельзя, а? Я бы заплатил. И здесь, и даже там.