Хмель-злодей
Шрифт:
— Кто хочет купить козлятину и овечину? Ясновельможный пан, не желаете ли отведать козлятинки? — обратился он к Михаилу, по-приятельски, дурашливым тоном.
Еле сдерживая накопившуюся ярость, боль и гнев, борясь с подступающей тошнотой, но стараясь поддержать его тон, Михаил ответил:
— Желаю.
Он приблизился к казаку и, выхватив саблю, сильным ударом снёс ему голову. Приятель казака, находившийся рядом, сразу опомнился и с пикой наперевес бросился к Михаилу:
— Ах ты, лях проклятый, что ты делаешь?
Но Михаил опередил его и воткнул лезвие прямо в изрыгающий проклятья рот. Потом оглянулся по сторонам: не видел ли кто, и ускакал в сторону.
Глава 7. Встреча на хуторе
Осень уже тронула своей мягкой, неназойливой рукой зелёную листву, постепенно вытесняя летнюю жару. Разноцветные всплески окрасили лес в немыслимые цвета, придуманные, казалось, каким-то талантливым художником. Сашка вглядывался вдаль, заметив на горизонте движущуюся точку. Он теперь подолгу просиживал на крыльце, вдыхая запах прелой листвы и неуловимой осенней свежести, дожидаясь, пока Леся закончит хлопоты по дому, поставит в печь пироги, и можно будет осторожно обнять её, прикоснуться губами к выбившейся из-под платка прядке волос на шее, от чего она непременно зардеется и смущённо скажет: «Да ну тебя».
Рана его уже затянулась, и только широкая белая ткань, обёрнутая вокруг груди, напоминала о том, что до окончательного излечения ещё требуется время.
— Эй, друже, потомок великого царя, — крикнул он, обернувшись в сторону приоткрытой двери дома, — ну-ка, взгляни, у тебя глаза помоложе, поострее.
На крыльцо вышел Давид, голова его была перевязана наподобие чалмы, придававшей ему вид восточного владыки.
Он посмотрел в том направлении, куда уткнулся указующий Сашкин перст, различил приближающегося всадника и тут же исчез в доме, откуда появился через минуту с ружьём в руке. Не часто навещали их люди, и ему было чего опасаться.
Забеспокоился и Сашка, он тоже взял ружьё, и они заняли позицию у тына, выцеливая одинокую фигуру.
Когда всадник приблизился на расстояние точного выстрела, Сашка, протирая слезящиеся от напряжения глаза, вскрикнул:
— Ба, да это, кажись, сам великий визирь решил проведать своих верных вассалов!
— Кто, кто? — Давид непонимающе уставился на Сашку, он никак не мог привыкнуть к его неистощимым шуткам.
— Тот, кого ты хорошо знаешь, прибыл поблагодарить тебя за его чудесное спасение.
Теперь и Давид рассмотрел Михаила, уже въезжающего в распахнутые Сашкой ворота.
Ну, раскормили тебя тут, — шутил Михаил, похлопывая Сашку по спине, пока они тискали друг друга в объятьях посреди двора.
Привлечённые громкими возгласами на крыльцо выскочили все обитатели хутора: Леся в домашнем переднике, засунув в его карманы свои натруженные домашней работой руки, Рут в просторном полотняном сарафане, под которым уже угадывался округлившийся живот, дед Макар, который прихварывал к осени.
Стол накрыли во дворе, Леся суетилась, гремя ухватами и доставая из печи горячие пироги, Сашка, кряхтя, полез в погреб, и скоро на столе красовались солёные грибочки, овощи, румяная курочка и запотевшая бутылка горилки.
Уже были выложены все хуторские новости, которыми наперебой делились его обитатели, даже дед Макар вставлял изредка своё веское, мудрое слово; уже Леся, сидящая рядом с Сашкой и тихонько и ласково касающаяся его иногда, устало склонила голову ему на плечо; уже Давид удалился с Рут на перевязку, а потом возвратился с такою же, как и была, чалмой на голове, а Михаил всё не начинал своего рассказа.
Стемнело, женщины ушли в дом. Михаил исподтишка взглянул на Давида и начал:
— Прости, дружище, вижу, Рут ждёт ребёнка, не мог я при ней.
Потом, не подыскивая смягчающих слов, просто и обыденно рассказал о происшедшем в Кременце. И от этой обыденности происходящее казалось ещё более нечеловеческим и ужасным. Давид слушал, молча, под скулами его ходили желваки, а руки, лежащие на столе, невольно сжимались в кулаки.
— Я дал себе слово, — продолжил Михаил, — в этих захватах селений и кровавых вакханалиях больше не участвовать. Но вот прошёл слух, что польский сейм принял решение собирать ополчение и идти усмирять восставших. Хмельницкий стал комплектовать войско для битвы, и я решил участвовать в ней.
На роль вождя польского войска претендовал Иеремия Вишневецкий. Но он имел множество недоброжелателей и завистников среди польской шляхетской знати. Не хотел допустить избрания Вишневецкого и Богдан Хмельницкий, он знал воинское искусство и неукротимую решимость князя Иеремии.
— Доставишь это письмо в Варшаву, в польский сейм, — напутствовал он посыльного, польского шляхтича Мрзовецкого, который перешёл на сторону казаков. — Да проследи, чтобы все знатные паны с этим посланием ознакомились.
В письме Хмельницкий писал о жестокостях князя Вишневецкого, которые и послужили причиной восстания казаков и холопов. После долгих закулисных переговоров и интриг руководителями войска были назначены три знатных шляхтича, не имеющих представления о военном деле. Поляки, несмотря на все поражения от казаков, так и не поняли до конца, что те представляют собою грозную силу.
Десятилетия мирной жизни развратили польских дворян, погрязших в безделье и роскоши. Польское шляхетство в это время не отличалось воинственностью, вело в своих имениях спокойную и веселую жизнь, пользуясь изобилием, которое доставляли ему труды порабощенного народа. В войске, выставленном против Хмельницкого, большей частью были новобранцы, которые только в первый раз выходили на войну. Польский военный лагерь сделался местом, где собирались поляки не для того, чтобы ехать драться с неприятелем, а повеселиться и пощеголять. Друг перед другом они старались выказать ценность своих коней, богатство упряжи, красоту собственных нарядов, позолоченные луки на седлах, сабли с серебряной насечкой, чепраки, вышитые золотом, бархатные кунтуши [12] подбитые дорогими мехами, на шапках кисти, усеянные драгоценными камнями, сапоги с серебряными и золотыми шпорами.
12
Контуш (польск.), Кунтуш (укр.) — верхняя мужская или женская одежда с отрезной приталенной спинкой и небольшими сборками и отворотами на рукавах.
На Украину пришёл из Польши. Вместе с жупаном стал традиционной одеждой состоятельных людей. Шили из сукна, позже из шёлка (иногда подбивали мехом), яркого, но более тёмного, чем кафтан, цвета.
Рукава узкие, воротник отложной двубортный, на груди открыт, в талии застёгивался крючком, без пояса. Длинный, ниже колен. Рукава свободно свисали или закидывались за плечи. Также кунтуш — женская и мужская одежда с прорезными рукавами, которую носили поверх кафтана, подпоясывая поясом из дорогой ткани. Носили обычно расстёгнутым, чтобы был виден кафтан.
Но более всего паны силились отличиться один перед другим роскошью стола и кухни. За ними в лагерь везли огромные склады посуды; ехали толпы слуг; в богато украшенных панских шатрах блистали чеканные кубки, чарки, тарелки, даже умывальники и тазы были серебряные; и было в этом лагере больше серебра, чем свинца. Большую часть времени они проводили в веселых застольях, пышных пирах и на охоте, а военного опыта практически не имели. Войну с «холопами» они воспринимали, как унижение для себя, и не верили в то, что казаки окажут им сопротивление. Как ранее Потоцкий, так и сейчас многие шляхтичи, бахвалились: «Против такой сволочи не стоит тратить пуль; мы их разгоним плетьми по полю!». Многие поляки прибыли со своей челядью, с бочками венгерского вина, старого меда, пива. В огромном обозе паны везли даже кровати со всеми постельными принадлежностями и женщин. О предстоящем сражении думали мало.