Хо Ши Мин
Шрифт:
Первые славные месяцы существования молодой партии, твердое руководство ею бурными выступлениями вьетнамских трудящихся против колониального гнета и социального неравенства, прокатившимися по стране в 1930–1931 годах, позволили впоследствии Хо Ши Мину с полным правом сказать: «С момента своего рождения Коммунистическая партия Индокитая проявила себя в целом как партия нового типа, ленинская партия, боевая партия молодого вьетнамского пролетариата, сумевшая сплотить под своим знаменем широкие массы крестьянства и трудового народа».
ПЕРВЫЙ АРЕСТ
После поездок в Сиам и Малайю Нгуен, который на сей раз числился по документам китайским служащим Сун Маньчжо, вернулся в Гонконг. В Коулун-сити в доме № 186 по улице Саньлун — Трех драконов — обосновалась целая вьетнамская коммуна. Вместе с Нгуеном и May здесь жили еще восемь юношей и девушек, присланных из Вьетнама парторганизациями для политической учебы. Среди них он с радостью узнал несколько своих «племянников» из числа кантонских пионеров.
Нгуену нередко приходилось бывать и в другом районе Коулун-сити, в трех милях от места жительства, на третьем этаже неприметного каменного дома, где под видом конторы какой-то фирмы находилось представительство Дальневосточного секретариата Исполкома Коминтерна. Связными там работали две вьетнамские девушки, активно посещавшие курсы политической учебы, на которых главным действующим лицом, как и в Кантоне, был «товарищ Выонг». Одну из них, темнокожую, с большими глазами и белозубой открытой улыбкой, звали Минь Кхай. В ту пору будущей руководительнице сайгонской парторганизации исполнилось всего 20 лет.
Служащий Сун Маньчжо часто курсировал также по маршруту Гонконг — Шанхай — Кантон — Гонконг. На французских концессиях в обоих китайских городах работало много вьетнамцев. В большинстве своем это были тонкинские стрелки, несшие охрану французских учреждений, и прислуга в богатых французских домах. Среди них активную работу вело еще Товарищество, а теперь продолжала партия. Нгуен помогал им наладить выпуск подпольных партийных газет, разъяснял текущий политический момент и задачи партии. В первые месяцы после создания партии среди части коммунистов, особенно среди тех, кто давно жил в эмиграции и подчас плохо представлял реальное положение дел на родине, стали отчетливо проявляться симптомы «детской болезни левизны». Вдохновленные созданием партии, ростом ее силы, многие молодые вьетнамские коммунисты, что, впрочем, было свойственно «левым» и в других странах, особенно Востока, жаждали, не медля ни одного дня, взяться за оружие. «Социализм — сейчас!», «Власть рабочего класса — немедленно!» — эти лозунги «левых», в которых отражалось их революционное нетерпение, а порой и революционный авантюризм, находили горячий отклик в первую очередь у тех, кто недавно пришел в революцию. Нгуен настойчиво и терпеливо разъяснял вредность этих настроений для национально-освободительной революции в Индокитае:
— Не следует к месту и не к месту бросаться словами «пролетариат», «крестьянство», «социальное освобождение», «социализм». Сейчас перед нами стоит задача свергнуть французских колонизаторов, добиться национального освобождения. Поэтому главное — зажечь огонь патриотизма в сердце каждого вьетнамца.
И вместе с тем Нгуен всегда помнил сам и постоянно напоминал своим товарищам ленинское указание о необходимости «безусловно охранять самостоятельность пролетарского движения даже в самой зачаточной его форме» [15] .
15
Ленин В. И.Полн. собр. соч., т. 41, с. 167.
Важнейшую задачу каждого партийного пропагандиста Нгуен видел в том, чтобы донести до широких трудящихся масс правду о первой стране социализма — Советском Союзе. В начале 1930 года он принял решение написать книгу о жизни советских людей. В тезисах к книге он писал: «Вьетнамцы, прежде всего наши труженики,
В книге, названной Нгуеном «Дневник потерпевшего кораблекрушение», рассказывалось о трех друзьях — европейце, африканце и вьетнамце, спасенных во время кораблекрушения советскими людьми и попавших в СССР. Своими глазами увидели они успехи советского народа в строительстве нового общества, познакомились с людьми, которых «революция превратила из рабов в свободных людей». Книга была размножена литографским способом и распространялась нелегально во Вьетнаме.
После создания КПИК и особенно с началом восстания в Центральном Вьетнаме французская колониальная полиция бросила значительную часть своей агентуры на выявление и захват руководящих деятелей партии. В те годы в Южном Китае и в странах Юго-Восточной Азии активно плел свою черную паутину колониальный «Интерпол» в составе английской, французской и голландской тайных охранок. Они снабжали друг друга имеющейся информацией о революционерах колоний, в первую очередь о тех, кто был связан с Коминтерном, обменивались попавшими в их сети подпольщиками. Так, арест Фан Бой Тяу в 1925 году был проведен на территории английского сеттльмента в Шанхае в результате операции, совместно спланированной французской и английской полицией. В свою очередь, французы отблагодарили английских коллег, выдав им несколько индийских и бирманских патриотов.
Нгуен Ай Куок числился одним из первых в списке тех, за кем особенно настойчиво охотился колониальный «Интерпол». Однажды — это было в Сиаме — французским агентам удалось напасть на его след и договориться с властями о его выдаче. Но Нгуен сумел, облачившись в одеяние буддийского монаха, обмануть шпиков, скрыться перед самой полицейской облавой и переждать тревожное время в буддийском храме. В Гонконге же врагам удалось замкнуть кольцо.
Ранним июньским утром 1931 года двери дома по улице Трех драконов неожиданно распахнулись от резкого удара, и в прихожую ворвались английский офицер и несколько полицейских-китайцев.
— Руки вверх, стоять на месте! — скомандовал офицер, угрожая пистолетом обитателям вьетнамской коммуны. Их в этот час, по счастью, было в доме всего двое — Нгуен и 17-летняя Ли Там.
Начался обыск. Полицейские обшарили весь дом от пола до потолка. Они ломали стены, срывали с крыши черепицу, пытаясь найти оружие, распарывали одежду, подушки, разрезали даже куски мыла в поисках секретных бумаг и взрывчатки.
— Вы живете вдвоем? — повернулся к Нгуену офицер и, получив утвердительный ответ, показал на кладовку, где хранились продукты. — Зачем же вам двоим так много рису и соли?
Долгие поиски не дали результатов — ничего предосудительного полиции найти не удалось. Арестованных вывели из дому и втолкнули в грузовичок с зарешеченными окнами, стоявший наготове в переулке. В полицейском управлении Гонконга, в ворота которого въехал грузовичок, арестованных поместили в разные камеры.
Как произошло, что Нгуен, так хорошо владевший искусством конспирации, был захвачен полицией врасплох, которая оказалась прекрасно осведомлена о месте и времени его пребывания? На этот счет существует несколько версий. По одной из них 30 апреля 1931 года французская полиция провела облаву в рабочем предместье Сайгона. Среди угодивших в полицейский капкан оказался член КПИК Нгуен Тхай. При обыске у него за пазухой было обнаружено письмо за подписью Нгуен Ай Куока в адрес ЦК партии. Из письма явствовало, что его автор долгое время находится в Гонконге. Через несколько дней в министерстве по делам колоний в Париже была получена срочная депеша, в которой господин Мерлэн сообщал, что установлено наконец-то местонахождение Нгуен Ай Куока.