Хочу тебя испортить
Шрифт:
И дело не в том, что пол-академии это видели. Хотя и в этом тоже… Сам факт того, что это произошло. Я даже заговорить не могу.
— Ты сам виноват, но… — остаток ее тарабарщины до меня не доходит.
«Ты же сам виноват. Не надо было меня злить. Только не вздумай в больнице чесать какую-то ерунду… Ты меня понял? Скажешь, что упал. Ты сам виноват…»
Только шагаю к ней, кто-то из своих с разбегу на спину заскакивает. Не пытаюсь разобраться, кто, разворачиваю плечи и скидываю. Выпрямиться не успеваю,
— Стой, мать твою… — узнаю голос Чары. — Выдохни. Выдохни. Продышись. Это же девчонка!
И что с того, что девчонка? Именно ее я и хочу убить!
— Выдыхай, Бойка. Выдыхай.
Внутри что-то и правда сокращается. Сворачивает обратно раздутые мышцы. Возвращает на место кости. Только кровь, будто ее стало слишком много для моего организма, чтобы уместиться, в ускоренном режиме гудит по венам.
С этой чертовой сводной сестрой взглядами встречаюсь до того, как окончательно в человеческое обличие возвращаюсь.
Сначала с той же злобой ее сканирую. А потом… Наши взгляды еще раз сливаются, и меня какой-то кривой разряд рубит. Искры из тела вместе с дурью высекает.
Происходит что-то необъяснимое.
Не знаю, что это и как работает, но я смотрю на эту чертову сводную сестру, тяжело дышу и почему-то взгляд оторвать не могу. В груди каждую секунду новая точка вспыхивает. Тянется по всему периметру, как спутанная километровая гирлянда, пока не распаляет этот удушающий жар по всему телу.
— Уходи, — отгоняет Любомирову кто-то из наших. — Уноси ноги, идиотка.
Но она стоит. Стоит и, мать ее, просто смотрит на меня.
Позже осознаю, что я на тот момент тоже прекращаю сопротивляться и тупо застываю без движения. Смотрю на нее. Смотрю, и она смотрит в ответ.
Когда кто-то пытается уволочь ее силой, отмахивается.
— Нет… Не трогайте меня… Оставьте…
В конечном итоге Филя ее на спину забрасывает и утаскивает в корпус. Как только они скрываются в дверях, скидываю Чару и с шумом тяну воздух. Упираясь ладонями в бедра, закусываю изнутри губы и яростно выдыхаю через нос. На новом подъеме грудь прям заламывает.
— Кира, котик… — мямлит под руку Довлатова.
— Съебись, — коротко бросаю я.
— Ты нормальный?
— Марина, съебись, — тихо повторяет Чара. — Не лезь сейчас.
— Да пошли вы! Оба!
По удаляющемуся стуку каблуков и затягивающейся тишине догадываюсь, что свалила. Но, если честно, меня это мало волнует. Все мысли занимает только эта долбанутая ракушка.
Если она до сих пор не поняла, с кем имеет дело, придется ей объяснить популярнее.
8
Что бы ты ни сделал, куда бы ни привез нас, я буду в восторге!
Проходят целые сутки, а я все еще не могу поверить
Не могу себе этого простить.
Вспоминаю жгучие секунды и содрогаюсь. А прекратить их воспроизводить не могу. Взгляд его въелся в меня. Застрял во мне. Так дерет душу, дышать не могу. Нестерпимо. Хочется впиться в грудь ногтями и разодрать ее с этой стороны. Только вряд ли это даст путь кислороду.
Ну зачем я так сделала? Ну как я могла? Я? Я? Что на меня нашло?
За все свои восемнадцать лет мне ни разу не доводилось применять физическую силу против другого человека. Это противоправно и антигуманно относительно любого живого существа. Даже если это существо — невыносимый, жестокий, аморальный, придурковатый сводный брат!
Ух…
А тут еще… Эта ситуация с отчимом…
Нет, мне решительно хочется умереть. Иначе я это не переживу.
Вчера примчалась домой и, как ненормальная, принялась ждать Кира. Столько слов сложила, столько раскаяния перенесла… До двух часов ночи не спала. Прислушивалась. Но он так и не явился.
Устав от самокопания, поднимаюсь с кровати. Быстро убираю постель и иду умываться. А когда выхожу из ванной, даже до гардеробной дойти не успеваю. Дверь в мою комнату открывается и с грохотом влетает в стену. Взгляд Кира, будто оптический прицел мощнейшего и опаснейшего оружия, моментально находит меня и замирает.
Я тоже замираю.
Пытаюсь понять его настрой. Неужели он все еще желает меня убить?
Смотрю на него, не моргая. В глазах возникает жжение. И даже тогда я до последнего не могу произвести это элементарное, по сути рефлекторное, движение. Пока жуткая резь не вынуждает, наконец, веки двигаться.
Бойко же продолжает смотреть на меня.
Не знаю, сколько по времени длится этот обмен. Я и вдыхаю лишь тогда, когда ощущаю в этом крайнюю физическую необходимость. Резко тяну кислород, сжимаю дрожащие ладони в кулаки, пячусь и напряженно вытягиваюсь, пока Кирилл не приказывает:
— Не двигайся, — и шагает на меня.
Мое тело стопорится. Но отлипший от нёба язык хотя бы обретает способность формировать звуки.
— Прости меня, — решительно выговариваю, глядя Киру прямо в лицо. — Я не знаю, как так получилось… Мне очень жаль. Правда. Очень-очень жаль!
Он останавливается примерно на расстоянии вытянутой руки от меня. Прищуривается и смотрит с такой удушающей злобой, будто готов разорвать меня на куски.
Впервые думаю, что слишком высоко замахнулась, вообразив, что могу с ним тягаться.
— Забили, — отзывается, когда я чуть не теряю сознание от страха.
И я с облегчением выдыхаю. Даже улыбаюсь. Странно, что он не отражает эту эмоцию. Смотрит на мои губы дольше, чем того требует ситуация, но должным образом не реагирует. Напротив, сужает глаза и сжимает челюсти, будто один мой вид его раздражает.