Хочу тебя испортить
Шрифт:
— Зачем ты вообще пошла на этот квест?
— Потому что Кир меня позвал, а я хочу с ним подружиться.
— Мы должны рассказать ему о перенесенной тобой операции и о том, что тебе ни в коем случае нельзя нервничать.
— Мне можно нервничать! — горячо протестую. — Просто… — сама себя обрываю. Не могу маме рассказать о змее. Уверена, если бы не эта божья тварь, ничего бы подобного со мной не произошло. Но если мама узнает, что Кир намеренно пытался меня испугать, точно выложит ему все о моем клапане. Еще и снимки покажет! С нее станется. Или, не дай Бог, привлечет к беседе Рената Ильдаровича. Тот, конечно, насчет моей особенности в курсе, но зная методы, которыми он привык решать проблемы с братцем, меньше всего мне хочется становиться новой причиной жесткого воспитательного процесса. — Это был первый обморок за тринадцать месяцев! Не думаешь же ты, что я весь год совсем не нервничала. Просто сегодня эмоций было чересчур много, — выкладываю часть правды. Поцелуй, змея… Не знаю, что меня поразило сильнее. Нет, все-таки змея, конечно, ее-то я не пережила. — Больше я ни на какие квесты не пойду. Но и ты не должна ничего говорить Кириллу. Хватит того, что Ренат Ильдарович смотрит на меня, как на калеку. В академии никто не должен знать!
– Вот почему ты такая упрямая?
— Какая есть, мам. Другой уже не буду.
— Ну-ну…
— Роман Константинович сказал тебе, что все нормально — вот и успокойся.
Ужин проходит в тишине. Сегодня даже Кир дома остался. Напряжение в буквальном смысле парит над столом, и я, как обычно, решаю его разбавить.
— Кирилл, — с улыбкой окликаю братца, он тотчас чересчур резко вскидывает на меня взгляд. Суживая глаза, явно ждет какого-то подвоха. Я еще шире улыбаюсь и даю ему его. — Спасибо, что позвал меня сегодня провести время с твоими друзьями. Теперь я хочу тебя пригласить к своим.
— Не стоит. Не утруждайся, — кривится он.
А меня подмывает рассмеяться.
— Но я хочу! — восклицаю, слегка переигрывая.
— Хорошая идея, — поддерживает отчим. Откладывая столовые приборы, с задумчивым выражением лица тянется за бокалом с вином. Отпивает и продолжает: — Надо налаживать, так сказать, контакты.
Гримаса отвращения на физиономии братца вынуждает меня прыснуть. Благо успеваю сделать это в салфетку.
— И когда? — спрашивает обычными словами, а звучит будто матом.
— Завтра! — с тем же восторгом отзываюсь я.
— Прям завтра? А попозже никак? Например, через год.
Смеюсь уже в голос.
— Нет, нельзя. Через год ты можешь забыть. Так что завтра.
— Молодец. Ракета, — хмуро нахваливает меня Кирилл.
— Куй железо, пока горячо, — привожу пословицу и указываю себе в грудь большими пальцами. — Это обо мне!
— Сто процентов, бл…
— Кстати! — восклицаю так резко, что Ренат Ильдарович подскакивает.
Мама спокойно продолжает есть, а братец слегка улыбается.
— Кстати? — мнет губы, не позволяя себе эту эмоцию.
— Я же тебе тридцать три дня теперь должна!
И снова мне хочется смеяться, когда я вижу выражение крайнего ужаса на его лице.
— Забили.
— Нет-нет, спор есть спор, — заявляю я со всей ответственностью. И поясняю для мамы с отчимом: — Мы с Кириллом поспорили на одну ерунду. Я проиграла. Теперь обязана провести с ним тридцать три дня в течение года.
— О, очень интересно! — резюмирует мама. — В твоем стиле, — и смеется.
— Ага. Жаль, что придумывать развлечения в эти дни может только Кир, — вздыхаю с преувеличенным сожалением. — Все-таки ты немного скучный. — Кажется, он уже снова готов меня убить. Ну, как минимум, швырнуть в меня едой. Вот было бы весело! — Но… Я и так рада! Так рада! Подружимся!
— Обязательно, — мрачно поддерживает мой энтузиазм братец и выходит из-за стола. — Все, я ушел.
— Будь осторожен, — кричу ему вслед.
Вместо ответа Кирилл, пользуясь тем, что никто, кроме меня, его больше не видит, показывает мне кулак. Я снова смеюсь и предельно мило машу ему на прощанье.
12
Слабо подняться со мной в одну из комнат?
— Ты же хотел напугать ее до икоты, — нудит с пассажирского сиденья Маринка. — Не понимаю, зачем ты ее оттуда так рано вытащил?
— Не понимаешь, блядь? — не говорю, а высекаю по буквам. — Мне что, стоило подождать, пока она навек отстегнется?
— А чё? Прикольно. Был бы у твоей сестрички стеклянный гроб! Почти как у принцессы! А вместо семи мелких гномов — целая змея! Ха-ха-ха… А-ха-ха-ха… Ха-ха-ха… — ржет, как ненормальная. — Как думаешь, она целка? А-ха-ха-ха…
— Марина, ты совсем ёбнулась? — жестко перекрываю эти истеричные ноты.
— А чего ты орешь??? — она, конечно же, расходится в ответ. — На меня зачем орешь???
— Потому что ты тупая, как пробка, — спокойно выдаю, что думаю. — И я заебался слушать твой писклявый треп, — тянусь, чтобы открыть дверь с ее стороны. — Пошла вон.
— Бойка! — выдыхает сначала возмущенно. Затем, буквально через пару секунд, кардинально меняет тон: — Ну, Киря… Ну, извини, котик…
— Прекращай, — грубо обрываю ее, резко притягивая дверь обратно. Выпрямляясь, выставляю из окна локоть и, глядя перед собой, потираю пальцами подбородок. — Ты, блин, в натуре не понимаешь, что мне блевать охота, когда ты так говоришь?
— Почему? Ну, почему? — дует губы, но обороты заметно скидывает. — Это мило!
— Только для тебя.
Маринка шумно вентилирует воздух, но не возражает.
— Она точно не прикидывалась?
Вместо ответа такой взгляд на нее направляю — без слов понимает, что дурь молотит.
Довлатова затыкается, а мне по мозгам топчется эта мелкая инородная вредительница. Центурион, мать ее… Инфузория Центурион!
«Я отказываюсь сдаваться!»
В сотый раз за прошедшие сутки сознание прорезает ее истошный вопль. Он там, черт возьми, не просто всю локацию сотряс, но и внутри меня будто лазерный луч что-то покромсал.
Я, конечно, хотел, чтобы Любомирова испугалась. На то и вел расчет. Но никак не думал, что она свалится без чувств и пролежит в полной отключке две с половиной минуты. Чуть не сдурел, пока она очнулась.
А ей после всего хоть бы что! Ходит, дальше меня донимает.
Вообще как-то тупо все получилось…
— И что будем делать дальше? — не выдерживает долгого молчания Маринка.
— Мы? — с издевкой переспрашиваю я. — А ты здесь при чем?
— Ну, как? — теряется Довлатова. — Мне она тоже не нравится.