Хочу тебя испортить
Шрифт:
— Вперед, — даю добро и, откидываясь на сиденье, прикрываю веки.
По дороге в академгородок отрубаюсь. Чтобы растолкать меня, водителю приходится выйти из машины.
— Пункт назначения, сынок, — без задней мысли оповещает, когда я разлепляю глаза.
— Очень, блядь, смешно, — понимаю по-своему.
Двор рассекаю гуляющей походкой. На крыльцо далеко не с первой попытки восхожу — то и дело назад тянет. На террасе и вовсе какие-то черепки сбиваю — утром их здесь не было.
— Твою мать…
Машинально выбросив руку, ловлю одно из высоких
Пьяный смех обрывается, лишь когда распахивается входная дверь. Отшвырнув изувеченное растение, на автомате в режим защиты перехожу. Но вместо разъяренной физиономии отца перед моим одурманенным алкоголем взглядом возникает девчонка.
Я смотрю в ее глаза. Она смотрит в мои.
Я сглатываю.
Если говорить о высших материях, убежден в существовании дьявола и прочей нечисти, а не в бога и его приспешников. Но она кажется мне ангелом. И в ту секунду, забывая о творящемся вокруг меня дерьме, на пьяную башню я верю исключительно в то, что вижу.
Я смотрю в ее глаза. Она смотрит в мои.
Сердце напоминает о своем существовании. Без какой-либо причины разгоняется, набирая скорость, которую не всегда во время спринтерского бега выдает.
Я сглатываю. Сглатываю. Сглатываю.
Невесть откуда сорвавшийся ветер резко подхватывает ее длинные золотистые волосы и, разбрасывая пряди, касается ядовитыми плетями моего лица.
Да, она ангел. Ангел смерти.
Если б я тогда понимал…
2
Первой моей мыслью, когда я его увидела, было:
«Ну и придурок!»
Грохот с улицы перекрывает шум закипающего электрочайника, который я, похоже, переполнила выше отметки «максимум». Вздрагиваю и без раздумий бросаюсь из кухни через прихожую к входной двери.
Что могло произойти с моими эуфорбиями?
В том, что кто-то бомбит вазоны, в которые я десять минут назад пересадила мои любимые почти трехгодичные молочайные растения, сомнений не возникает. Все перевезенные цветы не помещаются в выделенной мне спальне, а в других комнатах Ренат Ильдарович «нарушать гармонию» запретил. По поводу террасы скривился жутко, но смолчал.
Распахивая дверь, ожидаю увидеть разъярённого пса, вора-неудачника или даже неловкое приведение… Но никак не пьяного вдрызг сводного брата! Догадываюсь, что это Кирилл Бойко, и все равно не могу поверить, что он такая скотина!
Я смотрю на него. Он смотрит на меня.
Зрачки его глаз расширяются, заливая серебристо-серую радужку чернотой. Мои, подчиняясь каким-то необъяснимым законам, повторяют тот же фокус — кажется, впервые в жизни я ощущаю это физически.
В груди что-то серьезно тормозит. Неужели сердце? Что с ним не так?
Он пьяный, тут все ясно. А я что? Чувствую себя… странно.
В горле формируется ком. Во рту сохнет. И все слова, которыми забит мой гиперактивный разум, куда-то в один миг исчезают.
Он высокий. Его светлые волосы торчат вверх и немного в сторону. От него несет алкоголем вперемешку с никотином и каким-то тяжелым парфюмом.
Он не уродец, как я втайне надеялась. Даже слегка наоборот. Совсем слегка. Но выглядит как настоящий кошмар! Самовлюблённый, самоуверенный, злющий и наглый, печально известный на всю округу кошмар.
Ну и придурок же он!
Я про таких только в книжках читала.
Ладно… Бабушка учила меня быть дружелюбной. Доброжелательность подкупает и помогает легко установить приятельские отношения практически с любой человеческой особью.
— Привет. Меня зовут Варя. Я — дочь Валентины Николаевны. Мы теперь одна семья, поэтому предлагаю сразу подружиться.
Он прищуривается. Смотрит на меня, словно я мелкая букашка, которую трудно разглядеть.
— Варя, — теперь презрение выражает и его пьяный, гуляющий хрипотцой голос. — Вай, вай… А ты, походу, тот еще фаер [2] , - по тону понятно, что на его притязательный вкус очень наоборот. Очень не очень. — Вареником будешь, зануда. Варя… — глумливо хмыкает. — Варя бла-бла-бла. Пиво мне принеси.
2
Фаер — огонь.
Да он надо мной откровенно насмехается!
Бухая козлина…
Варя, Варя, стоп… Помни о Европейской конвенции по защите позвоночных животных!
— Я понимаю, ты сейчас не в адеквате, — снисходительно отзываюсь, глядя в его свирепое лицо. Выставляя указательный палец вверх, акцентирую: — Поэтому, так и быть, я пропущу это неуместное мычание, жук ты навозный!
— Что, бля? Мычание, нах?
— А? Что-что? Прости, я матерным не владею.
— Ты, мелкая ракушка, назвала меня жуком навозным?
— Я? — изображая удивление, в сердцах прижимаю к груди ладонь. — Тебе послышалось, братец, — мило улыбаюсь.
— Закрой рот и замри, — вроде как предупреждает это животное. — Чтобы я тебя в первый же вечер не убил.
Проходя мимо меня в распахнутую дверь, Бойко снова что-то сваливает и разбивает. Не думаю, что специально. Хотя… Кто его знает? Похоже, он ненормальный.
Выдохнув скопившийся негатив, вхожу в дом следом и прикрываю дверь. Нужно отыскать какой-то инвентарь и заняться уборкой разбитых вазонов.