Хочу тебя себе
Шрифт:
— Эм, не думаю, что он любит. — Сердце ноет непонятно отчего, знала же, всегда всё знала про Алекса, и всё равно становится и легко и одновременно грустно, хочется быть для Алекса особенной. Но он не такой, а люди не меняются.
Я обнимаю эту едва знакомую девушку, мою соратницу по несчастью, и чувствую исходящий от неё аромат цветов, полей и свежести. Она пахнет мёдом.
— Ты работаешь на рынке, продаёшь мёд? — интересуюсь, съёжившись от страха и холода, понимаю ведь: капец нам.
— Я пасеку держу.
— Сама? Такая красивая,
— Ну да, такой вот семейный бизнес. Папа мой, до этого его папа.
— И пчёл не боишься, они ведь кусаются?
Ксюша кивает и, усмехнувшись, смотрит на мои грязные, покрывшиеся гусиной кожей ноги.
— Ты совсем замёрзла.
Я оглядываю себя: действительно колотит, ещё и майка частично мокрая. Это случилось, когда меня Попов из чайника поливал. Наверху было теплее, а сейчас что-то совсем холодно.
— Заболеешь. Надо что-то делать.
Она аккуратно расцепляет мои руки и начинает изучать помещение, в которое нас бросили, дёргает решётку на заложенном кирпичами продухе.
— Он бы тебя давно удавил, если бы хотел. Но зачем-то держит.
— Получить хочет то, что я ему должна, но с грязной у него не выходит. А теперь я его снова разозлила.
Ксюша пытается подтянуться и пробует каменную кладку на прочность. Та не поддаётся, и она дергает решетку сильнее.
— Злится на тебя за то, что уже не мужик, понятно. А тебе присунуть из принципа решил, раз уж ты его любовь, но молодого встретила. Всё ясно с ним. И прибить жалко, поэтому и бросил в подвал.
— Плохо, что они знают о том, кому я послала сообщение, — вздыхаю я. — Странно, что не увозят нас.
— Это вряд ли, если, конечно, прямо сейчас Попов не сушит мой телефон феном и не погнал на тачке в ближайшую мастерскую. Они не знают, что мы отправили смс и тем более кому.
— В смысле? — удивляюсь я, прикладываясь к решётке вместе с ней.
Дёргаем одновременно. Вдруг удастся её вытащить.
— Когда поняла, что они меня догонят, швырнула трубку в бочку. Телефону каюк.
— А ты рисковая.
— Жизнь научит, когда выживать надо.
Мы с ней улыбаемся друг другу и вдруг резко и одновременно вздрагиваем, обернувшись на дверь. Я подскакиваю. Кидаемся к стенам, пытаемся спрятаться, но некуда. Слышится громкий звук поворачивающегося в замке ключа. Дверь распахивается, ослепляет светом. И, проморгавшись, мы обе видим, что в проёме стоит огромный красномордый Гена.
Ну всё. Нам конец. Убивать или мучить пришёл.
Глава 45
Здоровенный и злой Гена своей застрявшей в проеме тушей пугает нас обеих до чёртиков. Такой прибьёт одной лапой и не заметит. От его появления становится ещё холоднее, тело зябнет до костей.
— Эй вы, шлюхи тупые, давайте на выход, — вякает он своим гнусавым голосом, заставляя молить о спасении.
Но ему наплевать. Гена из тех людей, кому власть в руки давать нельзя. Почувствовав своё превосходство,
От страха уже совсем дурно, а тело промерзло настолько, что перестало слушаться. И тут издалека доносится шум.
— Чёт происходит во дворе, босс велел вас перепрятать, — объясняет тупой шкаф.
Гене, видно, невдомёк, что крутые мэны своими планами не делятся, но последнюю фразу он произносит как-то странно, будто у него во рту плёнку зажевало. И вместо слова «перепрятать» получается «пеуполиатать».
А затем, изогнувшись и странно выпятив живот, Гена делает шаг вперёд, заваливаясь и теряя равновесие. Практически грохнувшись носом в бетонный пол, он освобождает проход для…
Душа взлетает до потолка и обратно, танцует там страстное танго и, сжавшись до состояния тоненькой ниточки, врывается с размаху обратно в грудь.
— Алекс, — шепчу я одними губами и перестаю замечать холод, голод и любой другой дискомфорт.
— Стервочка, ну ты даешь. Смотри куда забралась.
Глядя на ударенного, но не сломленного противника, Алекс начинает крутиться возле него, удерживая себя в стойке.
— Всё было бы куда проще, если бы Бельский просто дал мне пушку.
— Не положено! — орёт с другого конца подвала Антон, явно борясь с ещё одним очагом сопротивления.
А я радуюсь, словно наивное дитя. Будто выиграла миллион и откопала горку кристаллов Сваровски под новогодней елкой. Он пришёл за мной. Алекс дерётся с Геной, чтобы последний не смел меня никуда перетаскивать. Боже, у меня сейчас сердце остановится.
— Я тебя, дебила, на бревно натяну и, как актёр кукольного театра, буду твоим телом сказки рассказывать, — неожиданно литературно и с задоринкой орёт охранник Попова, пытаясь до меня дотянуться. — Тебя каким ветром сюда занесло, придурок? Тёлку, что ли, решил спасти? Да мы её уже всем коллективом отлюбили, посмотри: голая и грязная, потому что валяли её прямо на земле.
Но Алекс внимания не обращает. У него расцарапано лицо. Из ладони капает кровь, он шикарен, работает как Рэмбо в лучшие годы.
— Нападение в подвале, дамочки, — редкость. Но как бы там ни было… — Пригибается Глазунов, ловко избегая удара, и бьёт сам, объясняя нам с Ксюшей: — Здесь совершенно нет места для маневра.
И, несмотря на то что у меня зуб на зуб не попадает, я не могу унять взбесившееся в груди сердце и перестать радоваться.
Алекс великолепен. Его удары отличаются максимальной скоростью, точностью и эффективностью. Чем он ближе к сопернику, тем сильнее вероятность получить сдачу и больше шансов, что Гена незаметно применит оружие, поэтому Алекс, как истинный воин, держится на расстоянии. Ксюша, в отличие от меня, без дела не сидит. И, пока Алекс филигранно отправляет приятеля Чебурашки в нокаут, проскальзывает в коридор изучить обстановку.