Хочу тебя себе
Шрифт:
Я делаю глоток, а потом, ухмыльнувшись, он тоже пьёт. Что-то задумав и сверкнув карими глазами, тянет меня к себе. Жёстко фиксирует затылок, заставляя раскрыть губы, и поит из своего рта.
Такие поцелуи пьянят сильнее, чем сам напиток. Соски моментом скручиваются. Не всё попадает в рот, и хмельная виноградная жидкость стекает по груди и шее, а Глазунов её слизывает.
Он набирает в рот ещё и ещё, но всё вино достаётся мне. В это время Алекс ласкает меня руками, поглаживая тело. Пьяные поцелуи пульсируют под кожей, заставляя ноги подкашиваться. Правая рука Алекса как-то незаметно скользит ниже и оказывается между моих бёдер.
Сознание уплывает, внутри рождается легкость. Он аккуратно укладывает меня на кровать. Раздевается сам. Хмель ударяет в голову. И страх постепенно отступает. Алекс трогает и гладит, обнимает и массирует, шепчет сладкие гадости, и неожиданно я осознаю, что мне это нравится. И что его твёрдые мускулистые руки нужны мне как можно скорее.
Он погружает в меня палец, и я позволяю. Но в этот раз боли нет. Это что-то другое. Я с удивлением понимаю, что всё наоборот. Мне нравится, когда он творит «вот это вот непонятное».
— Моя сладкая стервочка капельку пьяная, — насмешливо произносит Алекс и убирает руку.
А я… тянусь за ней. И, расстроившись, дую губы, потеряв это божественно-приятное ощущение.
— Кажется, мы планировали подождать. Не хочу, чтобы тебе было больно. Слышишь меня, кошечка? Я хочу чтобы тебе было хорошо.
Но я не слышу и не понимаю, что он говорит. Мне нужно ещё немного того тягучего удовлетворения, что дарила его рука. Но Алекс зачем-то садится рядом со мной. И полулёжа, опершись о спинку кровати, внимательно за мной наблюдает. А затем снова зарывается пальцами в мои волосы, наматывает их на кулак и тянет к себе, заставляя выгибаться. Но сейчас это не страшно. Это невероятно… Это чувственно. Это блаженно. Подчиняюсь ему. Мечтаю о нём, почти умоляю взять себя полностью.
— Лена, ты не ответила на мой вопрос. Там болит? — Тянет сильнее, и от этого лёгкого покалывания кожи головы внутри разгорается ещё более мощное пламя.
Он прижимается к моему уху и принимается шептать:
— Я хочу тебя грубо, Лен, и очень жестко. Хочу повернуть тебя к себе спиной, держать за волосы и вырваться со всей силы. Брать, чтобы ты стонала, но я не хочу делать больно, поэтому повторяю: как у тебя там?
Одурманенная всем, что происходит: его красивым мощным телом, его горящими чёрными глазами, его силой и вином, — я резко мотаю головой.
И он тянет к себе. Подхватывает под ягодицы и медленно опускает на свой твердый возбуждённый член. И вместо того чтобы вскрикнуть, я охаю. Но не от боли. Боли уже нет. Вернее, она есть, но совсем другая. Невыносимая, горячая ломота восхитительного возбуждения.
Нетерпеливое желание продолжать это сладкое трение до бесконечности.
И, глядя на мою яркую реакцию, Алекс ухмыляется. Его глаза становятся совсем хищными, и он движется быстрее. Входит сильнее.
И, захватив мои губы, ворует поцелуи, нагло сосет язык и ласкает моё тело. Целует шею и плечи. И не может остановиться, а я не хочу, чтобы он останавливался. Я лобызаю его в ответ, кричу имя и кусаю кожу на крепких мускулистых плечах, потому что чуточку сбрендила и ничего такого никогда не испытывала.
Нежность исчезает, остаётся голая страсть. Спинка кровати с грохотом бьётся об стену. Само ложе пошло скрипит, как старая телега, и это тоже возбуждает.
И чем дольше это происходит, тем сильнее все ощущения концентрируются внизу живота. И то, что я чувствую, не идёт ни в какое сравнение с тем, что я испытывала ранее от его рук и губ. Это сильнее. Это ярче и красочнее. Это вообще не на что не похоже, и это совершенно точно невозможно описать словами.
Я подпрыгиваю на нём сама, вжимаясь в его тело, и неистово впиваюсь в его рот. Меня бросает то в жар, то в холод. И я стараюсь как буйная, всё ради этого чистого неземного кайфа. Я просто взлетаю высоко-высоко и срываюсь в пропасть, сладко умирая и горячо при этом пульсируя. Оказывается, я дико страстная.
Выбиваясь из сил, целую его в благодарность. Затихнув, понимаю, что, как бы долго это ни длилось, какими бы ни были наши отношения, мне слишком сильно понравилось и я хочу ещё…
Алекс чувствует мой финал и звереет сильнее. Из его груди вырывается глубокий хрип, он обхватывает меня двумя руками и, сжимая в тиски, резко и быстро приподнимается. Движется вверх-вниз и так по кругу. Его ритм просто бешеный, и он своими движениями поддерживает моё остаточное удовольствие. И это тоже кайф… Кусаю в кровь губы, мычу и закатываю глаза от наслаждения.
А Глазунов врывается особенно мощно. Дальше я чувствую тепло и необъяснимую благодарность.
Заглянув в глаза, Алекс просто смотрит на меня, затем перекатывается вместе со мной по кровати. И, обхватив друг друга ногами, мы целуемся как ненормальные.
Мы смеёмся и ласкаемся.
Мы не можем даже на мгновение оставить друг друга.
Глава 39
После нескольких дней, проведённых в постели, мы с Алексом впервые выходим на улицу. Я думала, это художественное преувеличение, что после активных занятий «этим», женщина в прямом смысле не может ходить. Но это правда. Мне действительно больно передвигаться. И я балдею от этих ощущений покалывания и лёгкой тягучей ломоты внутри. Каждый шаг мне напоминает о страсти Алекса по отношению ко мне. Это мучительно сладкое нытьё вещает о любовных безумствах и самоотдаче, с которой Алекс обучает меня эротической грамоте.
Сжимаю его руку, и сердце трудится в унисон. Прогуливаясь по местному парку, я ощущаю себя счастливой и как никогда наполненной по максимуму. Моя жизнь, в которой было полно негатива, чужих пороков и грязи, вдруг стала чистым листом, где мы с Глазуновым пишем свою оригинальную историю. Возможно, я наивная дурочка, но разве может мужчина кормить с рук девушку, забирая часть пищи себе, а потом просто бросить, променяв на другую? Нет. Это невозможно. Со мной Алекс другой. И он изменился. Чтобы там ни говорил о нём Антон. Я чувствую это. Алекс обращается со мной как со своей женщиной. Ухаживает, заботится, бережёт и в прямом смысле кормит с ложечки. Пришло его время, он встретил меня. И всё изменилось. Ведь даже одинокие волки в какой-то момент обретают пару. Мы целыми днями вместе, и это чудесно.
Млею, разглядывая его мужественный профиль. В парке свежо, дышится полной грудью. Кое-где уже цветут деревья, и от ощущения великолепия вокруг хочется петь и танцевать. Алекс постоянно ловит мой взгляд. Когда он не смотрит мне в глаза, он меня целует.
— Это судак, — деловито тычу пальчиком в мутную воду реки, бурлящей под нами.
Алекс обнимает меня и, прижав к перилам дряхлого мостика, горячим воздухом дует в ухо.
— Ты не можешь этого знать, наверняка, Лен, там ничего не видно.