Хочу тебя себе
Шрифт:
— Ненавижу тебя, — отвечаю, глухо промычав в пуховую мягкую ткань. — Жду, когда ты сгоришь в аду.
— Знаю.
Горячее дыхание. Тёплые губы на коже. Алекс хрипло смеётся. И действует активнее. И, когда кажется, что я ещё смогу его оттолкнуть и всё это прекратить, внизу начинает сладко пульсировать и ныть, разрывая меня на кусочки и перекрывая собой всю боль от первого раза.
Глава 37
Я проваливаюсь в сон-забытьё. Уставшая, вымотанная и пережившая так много новых, невиданных ранее ощущений, засыпаю,
С тех пор, как он попробовал меня, как женщину, с Алексом что-то случилось. Словно его дико впечатлило, что я на самом деле оказалась невинна. Он развлекается, расчёсывая мои волосы, просит надеть платье, но при этом долго и строго выбирает самое закрытое. А потом и вовсе заставляет надеть брюки, добавив, что никто не имеет права любоваться на мои ноги.
— Думаю, Глазунов, ты капитально превышаешь свои полномочия. — Отшвыриваю брюки, а он насмешливо дёргает меня за талию к себе, опять целует, жмёт, мнёт и ласкает, пропитывая новой порцией желания и похоти.
Может, он напился, пока я спала? Странный какой-то, загадочный.
— Просто делай, как я сказал, милая.
«Милая?» А что, если напилась я? Его слова звучат не так, как обычно. Не зло, а словно бы искренне, и во взгляде больше нет жестокости, скорее глубина и осознанность. Мы выходим из номера, пересекаем коридор. Тысячи женщин с радостью согласились бы на то, чтобы Глазунов вот так сжимал их ладонь, спускаясь на ужин. Но что со мной, почему больше не хочется врезать ему между ног? И даже треснуть вазой уже жалко? И вроде бы можно огрызнуться, но вместо этого я снова с ним целуюсь.
— Как ты себя чувствуешь, Лен?
Осматриваю Глазунова с ног до головы, обдумывая вероятность того, что его тело захватили инопланетяне.
— Немного устала, — неожиданно демонстрирую тупую честность, с опаской кошусь на своего спутника, совершенно не понимая, что от него ждать.
— А я превосходно, Лен. Будто проспал больше двенадцати часов, а потом искупался в живом источнике, — он делает паузу, по новой овладевая моими губами.
Целует, совершенно не переживая о правилах приличия, а ведь на нас опять смотрят люди.
— Я бы мог продолжать и продолжать любить тебя. Потому что совершенно не насытился тобою. Вот этот голод, — обнимает он меня двумя руками, потираясь низом живота, — никуда не делся. Один взгляд на тебя, и я — похотливое животное.
Щёки заливает краской. Людям приходится огибать нас, так как Алекс остановил меня посреди лестницы. Это неловко.
Когда мы приходим в ресторан, всё тот же молодой официант, что и прежде, пытается отодвинуть для меня стул. Обслужить, поухаживать. Но Алекс резко его отстраняет. Клянусь, в этот момент во взгляде Глазунова мелькает самая настоящая смертельная тьма.
— Я сам. — Усаживает меня на стул, на какое-то время кладёт руки на плечи, массирует
Пуская ток и возбуждая. Сама не знаю, почему, вместо того чтобы огрызаться, позволяю. Впрочем, долго сидеть рядом он мне не дает. И уже через секунду перетаскивает к себе на колени. Принимаясь ласкать.
Я и сама не могу понять, почему разрешаю ему всё это. Наверное, потому что там, наверху, сделав меня своей, Глазунов меня чуточку заклеймил, и теперь я тоже ненормальная. Местами даже покорная. Но не совсем.
— Прошу, Алекс. На нас смотрят люди.
— Никогда не думал, что тебя заботит чужое мнение. Я думал, ты стерва.
Я поворачиваю голову, ощутив чужие взгляды, они будто черви ползают по коже. Раньше я об этом не думала, сейчас всё изменилось. Они как будто догадались, какая я слабая. Мне становится стыдно.
— Пожалуйста, давай просто поужинаем.
— Пожалуйста? Повтори это снова, — шепчет он слегка одуревшим голосом. — Мне нравится, когда ты умоляешь.
Его рука скользит под мою кофту и, добравшись до груди, начинает гладить соски. И я вдруг осознаю, почему не сопротивляюсь, а послушно иду за ним. Не спорю, не ругаюсь и не пререкаюсь, и даже шаг выбираю такой, чтобы поспевать за ним. Потому что, как бы он себя ни вел, каким бы гадом и сволочью ни был, рядом с ним я испытываю очень-очень странную слабость во всём теле.
Глава 38
Быть заколдованной мужчиной — занятие неблагодарное. Я будто в каком-то коконе. Пытаюсь вернуть себе разум, но горячие губы и ладони только завораживают сильнее. Алекс не даёт мне продыха. Это отдельное состояние, о котором ранее я даже не подозревала. Вроде бы в зеркале всё та же Ленка, бывшая там и до этого, но она другая. И мы ещё даже не дошли до комнаты.
Глазунов касается моего бедра, обнимает, ласкает, затем невзначай прихватывает мочку уха. Щекочет языком подбородок и жарко целует губы. Расслабляет, дурманит и вяжет. И всё равно страшно, что снова будет больно.
— Может, прогуляемся на свежем воздухе? — пролепетав, тут же осекаюсь, встретившись с ним глазами.
Даже не сомневаюсь, что будет дальше. И это точно не прогулка. Вижу, как он изучает меня. Как шумно втягивает воздух, как цвет его карих глаз меняется на несколько тонов, становясь практически чёрным.
— Я взял для нас другой номер, Лен. Посмотрим его!
И вместо того чтобы возразить, я подчиняюсь. Иду, куда скажет.
Новая комната больше, здесь есть балкон и огромное окно, два кресла вместо одного, но самое главное — кровать гораздо больше и шире, с пафосными резными столбиками и балдахином.
Я застываю посреди номера, всё ещё испуганная и в то же время разомлевшая от мужского напора.
— Не бойся. — Подходит и без лишних разговоров принимается раздевать меня. — Больно не будет. А если будешь вести себя хорошо, будет даже приятно.
Его голос — тьма, его руки — огонь. И он явно знает, что делает. Взглянув на меня искоса, Алекс открывает бар, где для нас уже заготовлено вино и два бокала.
— Выпей. — Подносит стекло к моим губам и с удовольствием наблюдает, как от его близости на моем обнажённом теле собираются мурашки.