Хочу тебя себе
Шрифт:
Это слишком бесстыже, даже для меня. На нас смотрят люди. И, прочитав в моих глазах панику, Алекс, несмотря на ранения, приподнимает меня, будто я ничего не вешу, и несет к выходу. Хорошо, что завтрак включён в стоимость номера.
Глава 35. Алекс
Я сажаю её на стол в её же собственном номере. Она стискивает зубы, потому что не верит мне, злится, всё ещё не простила, но хочет. Я это чувствую. И не знает, что с этим делать.
— Обхвати меня ногами, Лена. Немедленно.
Хелен ожидаемо делает всё наоборот. Откидывается, стараясь отодвинуться, отстраняясь от меня. Но я не даю. Вжимаюсь в её раскинутые бедра как можно сильнее. Шумно дышу. Трусь, зажигая.
— Нет, Алекс, — быстро качает головой.
А мне уже всё равно. Я. Дошёл. До грани.
— Я хочу тебя, Лена. И, извини, не могу придумать, как этому противиться. Ты вся пропитана каким-то грёбаным ядом, и он сводит меня с ума. Я не знаю, как сопротивляться ему.
Не сдерживая эмоции, наматываю её волосы на руку, заставляя прогнуться. Она попортила мне столько нервов. Она лишила меня аппетита и сна. Я баб других не могу иметь, всё время думаю о ней.
Тяну сильнее. В такой позе её большая грудь стоит торчком, и сквозь ткань платья выделяются крупные соски.
И я едва сдерживаю унизительный стон.
— Хочешь, я дам телефоны девушек, которые готовы продать тебе свою невинность, Глазунов? — смотрит на меня из-под ресниц, пока я мну и ласкаю её вишни.
Она запрокидывает голову. Сейчас шея кажется длиннее, на ней пульсирует венка. Я снова тяну Лену за волосы. И хочет, и боится, а может, снова притворяется. Откуда мне знать, что она на все сто процентов девственница?
— И нет во мне яда, — тяжело дышит. — Это ты подлый змей.
— Есть сладенькая, он просто несмертельный, от него мужчины приходят в состояние одури.
Сам себе напоминаю, как она сюсюкалась с Поповым, как ушла в купе к Антону и сбежала сегодня, бросив и практически послав на хер. Разозлила меня, заставив бежать за ней по следу.
Резко задираю ей юбку и стягиваю тонкие трусики, потом снова развожу ноги.
— Я научу тебя, какой надо быть с мужчиной. Ты станешь покорной и ласковой. Ты будешь выполнять все мои прихоти.
Хотел быть нежным, но слишком много воды утекло. Возможно, уже Попов… А может, даже Антон… Да и вряд ли она такая самоуверенная и гордая стерва и всё ещё невинна. Этот сучий характер, эти пощечины… Мы оба упрямые, дикие, доводящие друг друга до белого каления. От ненависти, с которой Лена смотрит на меня, от собственного желания и страсти кровь взрывается в венах, толкая действовать.
И я, не думая, с размаху вгоняю палец в её тело. Лена вскрикивает, слёзы брызжут из её глаз. И я замираю. Потому что её тело очень-очень туго обхватывает меня. Узко, так узко, что даже палец удаётся вытащить с трудом.
Лена плачет, её трясет. Разве могла она всё это время, таскаясь с бандюганами, действительно остаться девочкой? Думал, гадал, но не верил.
Это возбуждает. Чистая, нетронутая, моя. Но слёзы. Пытаюсь успокоить, обнять, прижать к себе. Но как же, мать твою, сильно заводит возможность сделать её своей полностью. Очень хочется почувствовать эту тугость на члене. Войти до конца, потом замереть, дать привыкнуть и начать двигаться…
Лена трепыхается, выворачивается, бьётся. Я пытаюсь целовать, но она кричит мне в лицо:
— Лучше бы с Коленькой, лучше бы с Антоном, с кем угодно, но не с тобой, кобель проклятый. Ненавижу! Чтобы ты сдох! Вали к своей медсестре! Убирайся! Трахай любую. Меня тошнит от тебя! Только жизнь мне постоянно портишь. Выворачивает!
Я оскаливаюсь, поднимаю голову — её слова будто обухом.
Она поднимает ноги, притягивает к себе, оголив молочного цвета бёдра, привлекая ещё сильнее, и её крики становятся последней каплей.
Очень спокойно и сдержанно я подхожу к двери в номер и закрываю её на замок. Затем медленно снимаю с себя пиджак, рубашку и брюки.
Возвращаюсь к ней.
— Не хочу тебя!
— Зато я хочу, — спокойно произношу. — Даже не представляешь, как сильно.
Притягиваю её к себе и впиваюсь в распахнутый алый рот. Целуя в губы, понимаю, что мне конец. Теперь уже точно. Проиграл. Когда впервые увидел её в том зале ресторана, когда позволил себя ударить, когда разрешил на себя орать. Проиграл синим глазам и роскошной фигуре. И когда постоянно, рискуя жизнью, возвращался к ней. А мог бы плюнуть. Но не смог.
Целую грубо, чересчур сильно для девичьих нежных губ. Терзаю её рот и смакую сладкий вкус, руками оглаживая тело.
Прожил больше чем тридцать лет жизни и не знал, что можно так сильно хотеть женщину. Вместо мозгов включается инстинкт хищника. И где-то там испаряются смертоносный Попов и его гиббоны, доставучий Антон и его предостережения и даже погибшая сестра. Остаётся только Лена.
И я снова подхватываю её, больно в боку и руке, но это тоже исчезает, раны подождут. Ведь есть Лена.
Отношу на кровать, она пытается оттолкнуть. Но мне это никак не мешает. В зверином бреду и тумане срываю остатки одежды и принимаюсь ласкать языком и пальцами. Везде, где хочется. И грудь, и соски, и сладкое местечко между ног. Ненасытно лижу кожу, оставляя отметины.
Ленка пробует что-то сказать, но я закрываю ей рот: то рукой, то поцелуями.
Потом, всё потом.
Придавливаю девушку к кровати. Зависаю, смотрю в глаза и, опустив руку между нашими телами, высвобождаю из боксеров член. Ленка дёргается. Боится. Нервничает. Не знает.