Ходок
Шрифт:
— Может, и так, — не стал спорить Ник, — так вот, твари всегда были редки, большинство рейдов были спокойными, главная проблема заключалась в грузоподъёмности, хабар весит немало. А несколько месяцев назад всё изменилось, монстров набежало столько, что приходилось лопатой отбиваться, более того, некоторые признаки говорили о том, что их направляет кто-то разумный. Встречали обезьян с видеокамерой на голове и волкочеловека с клипсой-маяком в ухе, последний, кстати, управлял стаей обычных волков, которые едва не сожрали группу рейдеров.
При упоминании
— Точно, — сказал он, ткнув пальцем в фотографию, — это он, то есть, такой же. Жуткая тварь, почти неуязвимая. Десяток пуль всадили, а он всё вперёд шёл.
— И? Как в итоге отбились? — спросил Илья с неуместной улыбкой.
— Лошадь его копытом удачно двинула, а пока он в нокауте валялся, мы его на части порубили.
— Ну, да, — с понимание покивал головой Илья, — откуда вам знать, как его убить можно.
— Расскажите, — с вызовом предложил Ник.
— Ужастики смотреть нужно, оборотня валят серебром, если пулю серебряную всадить, или хоть иглу, он сразу и помрёт.
— Не все такие умные, — буркнул Ник.
— Прекратите, — сказал им Колесов, — расскажите, что было потом, как вы оказались у окна?
— Так просто не рассказать, придётся начать издалека, один из наших, Карлос, мексиканец, нашёл базу хранителей и разузнал, что она собой представляет. Его заметили и направили по следу вампира, он укусил рейдера, тот умер у меня на руках, успев сказать, что всё в его дневнике и это жуть, как важно.
— А что там было? В дневнике этом.
— Всё, как есть, и примерные координаты базы. Проблема в том, что Карлос не был большим грамотеем, писать на местном наречии, которое использовали и мы тоже, он не умел, дневник был написан по-испански, а потому прочитать его мы смогли намного позже. Позже мы установили связь с Севером, наши люди, среди которых были грамотные инженеры, отправились в один из городов и проконсультировали тамошних оружейников на предмет производства оружия, нарезных штуцеров и револьверов. Тогда же они узнали, что не всё ладно в госаппарате. Что хранители стремительно теряют власть. Они потеряли связь с центром, не поставляли более новых технологий, не сменяли своих людей.
— Это понятно, — прокомментировал Илья, — их центр накрылся медным тазом недавно. Но вы продолжайте.
— На фоне всего этого их также беспокоили ходоки, которые всё ближе подбирались к базе в Пустошах. Это их настолько беспокоило, что они даже прислали убийцу, который пробрался к нам и зарезал Карлоса.
— Позвольте, — удивился Колесов, который старательно держал нить повествования, — вы ведь сказали, что некий Карлос умер у вас на руках после укуса вампира, а теперь его зарезали, или это был другой Карлос?
— Ну, да, — Ник запнулся, поняв, что в спешке сморозил глупость, — да, он умер, я даже его похоронил. Но потом наш медик, Вольф, он немец, сделал вскрытие
— И? — хором спросили заинтригованные Колесов и Илья.
— Оказалось, что яд не смертельный, он вызывает паралич, кому, летаргический сон. Короче, вышло так, что я своего друга закопал живым.
— Весело.
— Ну, не всё было так плохо, мы успели его откопать, он был жив, только в сознание не приходил, потом начал ненадолго открывать глаза, но говорить пока не мог. А потом его убили.
— Что было дальше?
— С нами связались недовольные режимом, мы снова поехали на север, где в этот момент происходила революция, в которой мы поневоле приняли самое деятельное участие. Надо сказать, что там, в городах, всё прошло почти бескровно, отстреляли только самих хранителей и их силовиков, которых насчитывалось всего несколько десятков. Только под конец произошёл один большой бой, в котором я командовал штурмовым отрядом и получил сильнейшую контузию.
— А на юге? — с подозрением спросил Колесов.
— А на юге всё было печальнее, исчез даже минимальный контроль над обществом, после этого от следов былого пацифизма не осталось и следа, молодёжь стала сбиваться в стаи и воевать друг с другом, быстро раздобыли оружие, пусть и достаточно примитивное. Натуральная махновщина.
— А как при этом поступили вы?
— Наша группировка, которая к тому времени укрепилась добровольцами из местных, с удовольствием бы заняла позицию вооружённого нейтралитета, вот только не получилось.
— Не дали?
— Среди местных басмачей как-то очень быстро стал формироваться вектор агрессии, направленный на нас. Почему-то сразу выяснилось, что все беды от проклятых ходоков, которые всякую дрянь таскают с проклятых земель, тварей за собой приводят, корову у бабы Нюры в прошлом году уморили, и это не считая сатанинских обрядов, полётов на метле, содомии и питья крови христианских младенцев.
— Атас, — очнулся мужик в халате, который так и стоял у стены.
— Ну, вот, — продолжил Ник, — есть мнение, что эти настроения старательно подпитывались со стороны церкви, в рядах которой было много старорежимных агентов. При этом большинство священников, в том числе и тот, что проживал в нашем городе, были не то, чтобы за нас, но категорически против насилия, тем более, под религиозным соусом.
— Чем закончилось? — собеседников начал утомлять долгий рассказ.
— Нас обложили, при том, что преимущество в огневой мощи было у нас, они могли просто задавить нас массой и количеством стволов. Пришлось прорываться из города, при этом уводя с собой всех, кто имел с нами дело. Трактирщика, торговцев, семьи рейдеров местного призыва. С боем мы прорвались из города и отступили в Пустоши, потеряв только одного человека. К счастью, лагерь был подготовлен нами заранее, такое развитие событий мы предвидели, нас пытались преследовать, но после первого боя, потеряв больше трёх десятков бойцов, отстали.