Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2
Шрифт:
– Конечно, нет! Но…
Иван позабыл о начале их разговора, о Напель, своём вопросе к Учителям и о Кап-Тартаре. Новость, преподнесённая Учителями, потрясла и восхитила его. Ему захотелось сразу всё узнать.
– И в каком возрасте человеку вживляют эти образовательные слоки? И это обязательно всем людям?.. Куда вживляют?.. В голову?
– Не всё сразу! Вживляют всем после рождении в мочку уха. На первые пять лет – первый слок. Затем каждые три года. Человек растёт, развивается, ему требуются новые, присущие возрасту и здоровью знания. И так до повзрасления, лет до пятнадцати, а то и до тридцати. У каждого своё развитие. После уже сам человек решает, как ему поступить. Мы с Каменом именно этим и воспользовались, уйдя на жительство в прошлое.
– Хотя бы связь оставили, – разочаровался Иван. – Здорово же! Мне бы такое… Я с вами мог бы переговариваться в любой момент. Знать, когда Вы, Симон, к нам в гости нагрянете.
– Надоест, – отмахнулся Симон. – Ты вот даже телефон не любишь, ибо звонит он тебе постоянно. Представь себе эту… головную боль. Нет уж, Ваня, лучше мы с тобой вот так поговорим, визави. Поверь уж, такое общение намного приятнее.
– Да, – вздохнул Иван. – У вас… там… А от этих самых слоков в голове бо-бо не бывает? – он постучал указательным пальцем себе по виску.
– Ещё как бывает, – скрипнул Сарый. – Потому и запретов понапридумывали на все эти новейшие безобразия. Да толку от этого нет. Каждый норовит из себя Сенеку создать… Тьфу, на них!
– Камен прав. Но вот у тебя от установки лингвама ничего же такого не произошло? Другое дело, что каждые пять-десять лет делаются какие-то новые открытия, которые могут из человека сделать неизвестно кого, только не хомо сапиенс и не киборга даже. Потому и запреты. И мощное общественное движение: «Руки прочь от человека!» Кстати, этот лозунг возникнет уже лет через двадцать после нашего сегодняшнего разговора и прокатится по всему миру.
– И будут правы, – сказал Иван.
– Быть может, и правы, если бы не… Не буду вдаваться в подробности. Главное – результат. Благодаря всем запретам – а они строги и несоблюдение их жестоко карается законом – мы не слишком отличаемся от людей прошлого. Ты ведь ничего в нас особого не замечал и не догадывался о подобном до этого часа, надеюсь?
Иван пожал плечами.
– Нет… Но… Как думаете, мне можно поставить такой слок?
– Почему нет? Но зачем?
Ученик виновато улыбнулся.
– Не знаю… Интересно. Например… вы знаете много такого, чего мне никогда не узнать.
– Интересно, – подтвердил Симон и надолго задумался, изредка бросая взгляд на Сарыя. На лице его расправились морщины, он помолодел на два десятка лет. Повторился: – Интересно, Ваня. Это точно, но не более. Образовательный слок или модуль, так его иногда называют, естественно, помогает обрести некоторые знания, необходимые на начальном этапе, когда ум человека впитывает эти знания. Не надо, как ещё положено это у вас, ходить в школу, тратить годы на обучение чтению и счёту, овладевать грамотностью. Больше времени остаётся для физического развития и развлечений, коих появилось превеликое множество.
– Чем плохо? – вставил реплику Иван и посмотрел на кислую, будто после съеденного лимона, физиономию Сарыя. – Или как всегда, если в одном месте создаётся рай, то в другом возникает ад?
– Да уж, – проскрипел Сарый.
Он зевнул во весь рот и передёрнулся.
– Ты, Ваня, хорошо сказал, и Камен подтвердил твою догадку. Когда первые четыре модуля рассасываются, выполнив основное своё предназначение… Это к годам, как я уже сказал, чаще к четырнадцати или пятнадцати… То человек остаётся один на один с непростым окружением. Он будто бы знает многое, но психомоторика его уже самостоятельно существовать не может. Он шагу ступить не смеет в новом для него, по сути дела, мире без подсказок, а уж думать – и подавно.
– Но, Симон. А учёные? Они могли бы… Они-то куда смотрят? Они же должны…
– Смотрят туда, куда и ваши. Кстати, наши учёные плоть от плоти ваших. Всеобщая компьютеризация и интернизация, которая скоро появится, дали столько, сколько десять тысяч лет не дали человечеству. Зато люди, особенно молодые, в большинстве своём у вас уже ни читать, ни писать грамотно не могут. Не умеют считать в уме, понимать прочитанный текст. Да и вообще, похожи на деградантов.
На кухне Ивана наступила тягостная тишина, нарушенная откровенным зевком Сарыя.
– Так на кой тогда эти модули?
– Хороший вопрос… Тут дело в том, что знать, это не означает – уметь. Оттого люди обзаводятся… вынуждены обзаводиться другим модулем, потом следующим, более губительным. А губительным потому, что чаще всего ничего, кроме развлечений и разжигания низменных страстей он не даёт. И таких людей большинство. Тупых, с бессмысленным взглядом людей… И это оттого, что у них остаётся право выбора. А какой выбор может быть, если всегда есть еда, кров над головой, а вокруг… Ах, Ваня, лучше бы мы не задевали эту болезненную тему. Давай вернёмся к Кап-Тартару, раз уж наступило время о нём рассказать и показать его тебе.
– Я могу в него попасть?..
– Ваня, – укоризна слышалась в голосе Симона. – Когда ты, наконец, поймёшь, что ты всё можешь в деле ходьбы во времени?
Иван засмущался.
– Вы иногда о таком говорите, что мне и верить-то не хочется, а уж реализовывать услышанное я просто не осмеливаюсь.
– Пойду-ка я спать, – доев последний выставленный на стол пряник, вяло заявил Сарый. Глаза его действительно слипались. – Ты ему, дорогой, всё сам доскажешь…
Он тяжело поднялся и медленно побрёл в комнату. Иван и Симон проводили его взглядом – так провожают отъезжающего: слов уже не слышно, поезд (а то и пароход) постепенно тает вдалеке, а всё хочется что-то там разглядеть за далью.
– Он сегодня оттуда? – негромко спросил Иван.
Симон кивнул головой.
– Оттуда.
– Но почему?.. Откуда такая грязь?
Снова кивнув, соглашаясь с законностью поставленного Иваном вопроса, Симон сказал:
– Чтобы туда попасть, надо… Я имею в виду Камена, конечно, пройти, даже проползти через болотную воду и непролазную грязь.
– Но у него же камушки, – напомнил Иван видение дороги времени Учителем.
– В обычном поле ходьбы – да, но не на границе с Кап-Тартаром. Вид его для ходоков на этом пограничье меняется. Порой кардинально. Поэтому не так-то просто туда пройти.