Холодная кожа (В пьянящей тишине)
Шрифт:
– Бросьте ружье! – приказал я. – И встаньте на колени.
Он подчинился, хотя и с неохотой. Стоя на коленях, но по–прежнему невозмутимый, Кафф развел руки, словно говоря: я в вашем распоряжении.
– А теперь выходите вы! – потребовал он, кладя руки на затылок. – И пусть она тоже выйдет с вами!
Я вывел заложницу перед собой, прикрываясь ее телом, как щитом. Когда мы подошли ближе, я толкнул ее к Батису и прицелился в них. Кафф обследовал ее с тщательностью ветеринара, как заболевшую козу.
– Что вы с ней сделали? – возмутился он. – Она вся в синяках!
– А чего вы еще ждали? У нее же кровь – синяя, – сказал я с издевкой.
Батис посмотрел
– Скоро станет совсем темно. Чего вам надо?
– Вы прекрасно знаете.
Я сел на землю и положил на колени винтовку. Ситуация вдруг изменилась. Совсем недавно мы готовы были перегрызть друг другу глотки, а теперь обменивались идеями. Мы казались двумя финикийцами, истратившими весь свой пыл на торг, скорее театральный, чем настоящий. Остров был странным местом.
– Мне следовало бы убить вас прямо сейчас, но я не буду этого делать, – сказал я примирительным тоном. – На самом деле меня вовсе не волнует то, что происходит на этом проклятом острове. По непонятным мне причинам вы не хотите покидать его. Такой случай вам представился, когда пришел корабль, но вы об этом даже не заикнулись. Что ж, оставайтесь здесь, если хотите. Но я желаю уехать отсюда целым и невредимым.
Я указал в сторону маяка:
– Мне надо попасть туда, с вами или без вас. Войти туда и выжить. Скоро появится какой–нибудь корабль, я передам ему сигнал азбукой Морзе при помощи луча маяка и уеду отсюда в какое–нибудь место поспокойнее. Только и всего. Вы же, естественно, можете распоряжаться всеми моими вещами, включая винтовки. У меня два ремингтона и тысячи патронов. Я уверен, что они вам понадобятся.
Его рот скривила непонятная улыбка, и я увидел гнилые зубы. Он вытащил маленькую металлическую фляжку и сделал глоток, не предлагая мне.
– Вы ничего не понимаете. Мимо этого островка не проходят морские торговые пути. Никакой корабль не появится на горизонте, пока не привезут смену метеорологу. Надо ждать год.
– Что вы мне морочите голову? – Я вскочил на ноги. – Здесь есть маяк! А маяки ставят там, где проходят корабли.
Батис отрицательно покачал головой. Во время разговора он не выпускал изо рта сигарету, но теперь потушил ее и выбросил.
– Мне совершенно точно известно, что этот морской путь давным–давно никто не использует. Когда–то на острове хотели сделать тюрьму для лидеров бурских республик [6] , или что–то в этом роде. Но навигационные карты были очень старыми, и реальные размеры острова не соответствовали указанным на них. Здесь не смог бы разместиться даже гарнизон охраны. Они воображали, что остров был значительно больше. – Одним движением руки он охватил весь клочок земли. – Строительные работы поручили одной частной фирме. Когда землемеры приехали сюда, то сразу поняли, что проект осуществить невозможно, и скорее утвердили смету, пока какой–нибудь генерал не приказал прекратить работы. Согласно планам, на территории тюрьмы должен был находиться маяк, и фирма решила построить его, чтобы никто не смог обвинить их в неоправданной растрате денег военного ведомства. – Он саркастически ухмыльнулся. – Могли бы и не строить свой дурацкий маяк: никакой инспектор министерства строительства здесь никогда не появится. Особенно после того, как англичане передали маяк в ведение международных организаций. Что это означает в конечном итоге? Что раньше он принадлежал военным, а теперь вообще никому. Я снова сел. Я решительно ничего не понимал.
6
Речь
– Я вам не верю! Если все это правда, зачем вы тогда здесь? Почему вас послали на маяк, который не обслуживает никакого морского пути?
Настроение Батиса постепенно менялось: раньше он боялся, что его животине уготована страшная участь, но теперь, когда он заполучил ее обратно, это действовало на него как успокоительный бальзам. Он рассмеялся и протянул мне фляжку – да, на сей раз он это сделал. Спиртное было холодным и кислым. Но этот жест стоил больше, чем все ликеры мира.
– Никто меня на этот маяк не посылал. Я метеоролог, ваш предшественник. Никакого специального образования у меня нет, но навигационная служба не слишком привередничает, когда подбирает персонал для работы. – Он замолчал ненадолго. – А про маяк мне рассказал один моряк с корабля, который привез меня на остров. Он был из Южной Африки и знал всю эту историю.
Батис жестом попросил меня вернуть фляжку, сделал из нее глоток и добавил:
– Ваше здоровье, Камерад. А вы что здесь потеряли? Победители не жалуют своим присутствием такие места. Никогда. Люди честные и благородные – тоже. Что с вами стряслось? Ваша жена сбежала с инженером–путейцем? У вас не хватило духа записаться в Иностранный легион? Вы присвоили себе деньги в банке, где работали? А может быть, спустили все свое состояние в игорном доме? Ладно, молчите. Это не имеет никакого значения. Добро пожаловать в ад для неудачников, милости просим в рай для сбившихся с пути. – Он вдруг сменил тему, и тон его голоса стал иным. – Где у вас второй ремингтон?
Я был обескуражен и предоставил ему право действовать. Животина Батиса смотрела в землю безразличными коровьими глазами, перебирая двумя пальцами сухие комочки глины. Потом она поймала червяка и проглотила его, не разжевывая. Батис вошел в дом. Когда он встал на колени перед сундуком с патронами, то напомнил мне пирата, наслаждающегося видом сокровищ. Созерцание второго ремингтона и боеприпасов делало его бесконечно счастливым.
– Ценная штука, да, ценная штука, – говорил он, трогая приклад винтовки и перебирая пальцами патроны, как ростовщик золотые монеты. – Помогите мне! – сказал он вдруг. – Становится темно. Сами знаете, что это значит.
Батис закинул на плечо свою винтовку и второй ремингтон. Мы взялись с двух сторон за ручки ящика с боеприпасами. Действительно, наступала ночь. Кафф пнул свое чудовище, сумасшедшая гонка началась.
– Скорее, торопитесь, – подгонял он меня, пока мы бежали по лесу, – к маяку, к маяку! – А потом то же самое по–немецки: – Zum Leuchtturm, zum Leuchtturm!
Однако координировать движения четырех ног было нелегко, я споткнулся о корень, и патроны посыпались на землю.
– Вы что, очумели? – ругал он меня, собирая патроны пригоршнями, – или пьяны в стельку?
Внутри ящика патроны смешались с мхом и землей. Мы бежали во весь дух, на землю спускалась ночь.
– О Боже мой, Боже, – шептал Батис, повторяя: – Zum Leuchtturm, zum Leuchtturm!
До маяка оставалось каких–нибудь двадцать метров. Тяжело дыша, мы стали подниматься на гранитную скалу у его подножия. Вдруг я услышал:
– Стреляйте, стреляйте!
Я не понял, зачем он это говорил.
– Идиот, с другой стороны маяка!
Я увидел какие–то смутные тени, одна выскочила слева, потом две, три, четыре. Я выстрелил не целясь. Чудовища уже знали, как действует огнестрельное оружие, и одновременно отпрыгнули назад. Батис взялся за обе ручки ящика.