Холодная кровь
Шрифт:
– Угощайся, – приветливо улыбнулся Вротислав.
На столе чары с медовухой пахучей, лоток со щукой печёной – видно, они уже поутренничали давно и разговаривали о чём-то. Агна подняла глаза на Вротислава, тот продолжал вникать в неё, играючи скользя взглядом по шее, груди, так, что хотелось немедленно прикрыться от взора его горячего. Посмотрела на Анарада да пристыла к скамье. Чего вдруг – сама не поняла, но от того, как гулял в его взгляде какой-то шалый ветерок и, вместе с тем, сосредоточенно были сведены брови, внутри живота
Он, не заподозрив ни о чём, оглядел вскользь, потянулся за чаркой. И не хотелось смотреть на него совсем, но не получалось, взгляд возвращался к нему, пристывая – понять бы, чем заняты мысли княжича. Да только отрешённость равнодушная его разгоняла в ней холодные волны. И совсем не уместно вспомнила Воймирко – так же иногда сидел он задумчивый, так же сквозил в его взгляде туман шальной.
– Как спалось на новом месте? – ожил Анарад, голос его прозвучал, как из глубин пещеры – холодно и гулко, под самую кожу забрался.
Агна вздрогнула, глянув на княжича – муть в его взоре рассеялась немного, и теперь смотрел с вниманием, хоть и так же прохладно – да ей по-другому и не нужно. Агна вспомнила сон свой запутанный, подбородок выше подняла, не ответила, выдержала его пронзительный взгляд.
– Так и быть, – сощурил он охмелённые неприязнью глаза, – попытаюсь донести суть твоего пребывания здесь, к сожалению, на нашу неудачу.
Агна сжала губы, пропуская через себя его колкость – пусть говорит, что хочет, хоть его слова каждый раз выдавливали воздух из груди, невольно обжигали. Она набрала в грудь воздух, сжимая на коленях складки платья, унимая дрожь.
– Пятнадцать зим назад пропал князь Ворута – мой отец. До недавнего времени я думал, что он мёртв. Мне стало известно, что жрец Воймирко что-то знает о том, что случилось здесь много лет назад: кто пытался сжечь княжество – в пожаре погибла и княгиня.
Агна приподняла брови – признать, рассказ его короткий удивил: именно о князе Роудука поведала ей Ерия перед отъездом, а о матери княжича о пожаре – нет. Но чтобы Воймирко был как-то причастен к тому – такого не может быть, он честен с ней, и поведал бы.
– Как я могу вам верить?
– Это правда, – подтвердил Вротислав, будто его слова могут быть только искренни.
– А с чего вы взяли, что Воймирко знает что-то?
Анарад натужно вдохнул, видимо, терпение его быстро источалось.
– Он служит Когану, а они – наши враги, – ответил княжич.
Агна вытянулась, пытаясь уместить всё в голове.
– Князь Ворута отказал им в одной просьбе, – продолжил Вротислав, посерьёзнев разом, – и те наслали на род осхарцев проклятие. А чтобы от него избавиться, нам нужно найти Воймирко, который был приближен к князю. Он знает многое – Ворута доверял ему. А потом – как сгинул князь – жрец бежал, унеся все тайны с собой.
Агна опустила глаза, раздумывая, а потом подняла на него взор.
– А если всё же князь Ворута мёртв, и твои попытки найти его напрасны? Дай мне какую-нибудь вещь князя, что носил он у своего тела…
Взгляд Анарада застыл, в нём некоторое время буйство творилось, но вскоре утихло, будто примиряясь с просьбой, что далось ему – видно – с трудом.
– …Я посмотрю, насколько правда то, что тебе твердят, княжич. Ты, верно, одно забываешь – что я всё же жрица и волхвовать могу. Мне нужно знать, что ты не обманываешь меня.
Княжич посмотрел на неё, а внутри всё на лоскуты рвало – всё же опасный у него взгляд и лучше избегать его.
Анарад выпустил чару из рук, протянул к шее, сорвав гривну, покрутил её между пальцами, раздумывая недолго, протянул девушке.
Приняв его, тяжёлое и горячее от тела княжича, Агна попыталась рассеять все мысли ненужные, повертела в руках осторожно, оглаживая подушечками пальцем свитые в жгуты серебряные прутья, натертые до блеска кожей, зажала между ладоней, глаза закрыв и призывая волю и разрешение Богини Судеб Макоши открыть ей и показать, жив ли тот человек, что носил когда-то это украшение.
Сначала Агна ничего не увидела – чужое присутствие мешало изрядно, и мысли княжичей тяжёлые путали, но, отгородившись от них наговором простым, она ощутила, как ударила в ладони сила огромная, словно кипящая кровь по жиле потекла напором мощным, обдавая жаром с головы до пят.
Человек, что носил гривну, явно был жив. И не просто жив – бил в нём ключ живородный. Порой такая сила опасной считалась для простых людей. Любая сила – разрушающая или, напротив, возрождающая – если не владеть ей, вред может нанести. И лучше не подпускать её близко.
Агна нахмурилась, однако и с ней не всё ладно было, будто в места нити узлы тугие – не хорошо это, удавки означали давление воли чужой не доброй явно. Агна не смогло удержать да получше прощупать всё – у неё для этого и не хватит сейчас воли, по витым жгутам вглубь пошла дальше, где в недрах вязких, выдернула она ещё одну жилу. Та скрученная вся была: то била ключом свежим, то будто иссушалась вся, тонкой делалась, похоже, что тот человек, что когда-то носил эту гривну жив был – это правда, только по всему болен, не принадлежала ему жизнь, в чужих руках она передавлена рукой Марёны – смерти холодной.
Только вот такое дело удивительное – сила та, что хранило украшение, Агне знакома хорошо, будто не раз она её касалась – но ведь того не может быть!
Мысли стали путаться, а силы разом уходить, ладони закололо остро, а сердце затрепыхалось неровно. Агна вздрогнула, глаза открыть поспешила, вдыхая глубоко, возвращаясь в горницу светлую, поторопилась вернуть гривну княжичу. Тот с хмуростью принял, оглядывая девушку по-прежнему прохладным, недоверчивым взглядом.
– Что увидела?
– Жив тот человек, что носил когда-то обруч, только…