Холодная тьма
Шрифт:
В каком-то смысле, прикасаться к ее вещам- словно терять ее снова и снова, дюжина маленьких смертей, упакованных в каждой коробке.
Но я была полна решимости сделать это. Моя мама спрятала кинжал, когда она училась в Мифах и была чемпионом Ники, греческой богини победы. Теперь, в качестве действующего чемпиона Ники, моей обязанностью было найти кинжал раньше Жнецов.
Моя надежда медленно истощалась по мере того, как я открывала коробку за коробкой и не находила того, что искала.Теперь, осталась одна не открытая коробка.Я потянула ее к старому серому бархатному диванчику в углу, открыла и начала просматривать вещи внутри.
Одежда, изношенная тапочка, несколько высохших фломастеров, пара книг, свёрток из монет по двадцать пять копеек, которые мая мама забыла отнести в банк. Это была странная смесь вещей.
Одной за другой я касалась каждой вещи в коробке, брала в руки предметы и вызывала мою психометрическую магию, стараясь увидеть всё, что было возможно с помощью моего цыганский дара. Всё, что я получила были несколько небольших видений, в которых моя мама покупает вещи в магазине или встряхивает фломастеры и ворчит, потому что они были пустые.
Самые обыкновенные вещи. Чаще всего у повседневных предметов, с определённой целью или функцией, которые иногда каждый день используются массами людей, таких как ручки, компьютеры или скрепки, больших видений не возникает.
Сильные, ясные образы, настоящие убийственные воспоминания и чувства я получаю обычно тогда, когда касаюсь чего-то, к чему у человека была глубокая, эмоциональная связь, так, что на них перешёл кусочек их самих, таких как почитаемое семейное наследственное кольцо или любимые рождественские украшения, которые кто-то сделал сам, когда был ребёнком.
Тем не менее, одну за другой, я перебрала все вещи в коробке, заглянула в карманы одежды и потрясла книги, на тот случай, что мама что-то засунула между страниц.
Ничего. Я вытащила последний свитер из коробки и отложила его в сторону, готовая сдаться, когда заметила, что под ним, что-то было, старая обувная коробка. Я схватила её и открыла крышку, рассчитывая найти пару зимних сапог, которые моя мама не носила уже лет десять.
Вместо этого, в коробке лежал маленький дневник в кожаном переплёте, завёрнутый в китайскую шелковую бумагу.
С любопытством я протянула руку вниз и вытащила дневник. От шёлковой бумаги я получила небольшое видение моей мамы, как она упаковывает книгу, но не больше. Серая кожаная обложка дневника была изношенной и поблекшей, а края страниц выглядели волнистыми и морщинистыми, как будто кто-то пролил на него воду. Обложка спереди там и сям блестела серебром, но только с обратной стороны и с боку становилось ясно, что серебреное тиснение образовывало рисунок листьев витиеватого плюща.
Я никогда не знала, что моя мама вела дневник, но теперь, когда я нашла его, не могла дождаться, чтобы увидеть, что за воспоминания с ним связаны. И какие тайны, возможно, моя мама оставила. Поэтому я глубоко вздохнула, убрала в сторону шёлковую бумагу, провела пальцами по мягкой кожаной обложке и закрыла глаза.
Моя психометрическая магия сразу же сработала, и изображения моей мамы затопили мой разум. Главным образом, воспоминания показывающие, как она сидит за столом в своей спальне и пишет и рисует в дневнике.
Она была молодая, примерно моего возраста, около семнадцати лет, её каштановые волосы зачёсаны назад в свободный хвост, и мне стало ясно, что она, должно быть, вела дневник, когда ходила в академию.
Одна за другой, изображения моей мамы промелькнули перед глазами, показывая, как она пишет в дневнике в различных местах на территории кампуса - на поросшей травой верхней площадки, в фешенебельной столовой, даже в то время, когда сидит на ступеньках перед библиотекой древностей.
Я сосредоточилась на этом последнем изображение, ухватившись за него и по-настоящему сфокусировавшись на нём, подробно разглядывая все детали. В надежде увидеть что-нибудь, что подскажет, где находится кинжал Хельхейма. Но воспоминание только показало, как она сидит на лестнице библиотеки между двумя каминными грифонами, охраняющими главный вход.
Моя мама повернула голову и посмотрела на грифона с правой стороны лестницы, затем резко отвернулась. Это меня не удивило. От статуй у меня тоже всегда шёл мороз по коже. По-видимому, изображение было не такое важное, как казалось.
Я отпустила это воспоминание и просмотрела другие, связанные с дневником, но там не было ничего необычного. Только моя мама, как она пишет и рисует. По прошествии пяти минут изображения и чувства начали угасать, говоря мне, что я узнала от дневника всё, что могла - по крайней мере, используя мой цыганский дар.
Я открыла глаза и пролистала первые несколько страниц, мои пальцы скользили по красивому плавному почерку моей мамы. Даже если в дневнике не было подсказки о том, где моя мама спрятала кинжал, он просто был кусочек её самой, и я хотела прочитать его. Я хотела знать, чем она занималась, когда посещала Миф-академию, что она думала о школе, кто были её друзья и враги, какие милые парни ей нравились и самое важное, как она нашла в себе мужество, чтобы быть чемпионом Ники и бороться со Жнецами.
Я хотела знать всё - все её секреты.
Поскольку в коробке больше ничего не было, я упаковала всю одежду и другие странные вещи обратно внутрь. Что же, за исключением свёртка монет по двадцать пять копеек. Их я потрачу.
Удерживая дневник в сгибе моей руки, я выключила свет и спустилась вниз по чердачной лестнице к своей комнате на втором этаже. Дафна уже спала, и я подняла одеяло и залезла в кровать рядом с ней.
Валькирия что-то пробормотала во сне, потом отвернулась от меня. Несколько розовых искр потрескивали на её кончиках пальцев, прежде чем погасли.
Я лежала не подвижно, и Дафна, издав тихий вздох, погрузилась в более глубокий сон. Я положила дневник моей мамы на прикроватную тумбочку рядом с собой. Потом глубже залезла под одеяло, решив поспать, чтобы завтра не быть уставшей.
Постепенно моё тело расслабилось, мой разум начал блуждать, и утешительная чернота поднялась, заглушая ужасы дня. Я почти спала ... когда за окном прозвучало низкое, злое рычание.
Я распахнула глаза.
Я уже слышала такое рычание раньше, и оно обычно значило только одно - что кто-то хочет съесть меня.