Холодная война
Шрифт:
Шефер был его другом, больше чем другом — он был его партнером, а это означает полное доверие, даже если партнеры больше не работают вместе. Шефер был тем человеком, который всегда оказывался рядом, когда бы это ни потребовалось Раше и какой бы ни была причина. И Раше старался не отставать от него, стремился всегда быть возле Шефера, когда тот в нем нуждался.
И если генерал Филипс внезапно появился снова, значит, Шефер чертовски нуждается в помощи Раше.
Коль скоро в дело ввязался Филипс, то две вещи не вызывают сомнения: Шефер в затруднительной ситуации и это каким-то образом
Нет ничего нового в том, что Шефер попал в затруднительное положение, — Шефер жил в затруднениях, дышал ими и прекрасно справлялся со всем, во что бы ни ввязался.
Если на Земле и было что-то такое, что могло оказаться Шеферу не по силам, так это только чертовы твари-пришельцы, а следовательно, и генерал Филипс.
— Я должен ехать в Нью-Йорк, — сказал Раше.
— Но как... — Шерри сверлила его взглядом. — Я хочу сказать...
— Должен, — повторил Раше.
Шерри вздохнула. Она достаточно долго жила с Раше и понимала, что спорить с ним бесполезно. Он хороший муж, рассудительный мужчина, любящий отец. Но иногда на него накатывает что-то такое, что заставляет его забыть обо всем этом, и, когда это происходит, бессмысленны любые аргументы. Его отношение к обязанностям, чувство ответственности всегда сильнее всего, что она могла бы сказать. И это чувство ответственности было частицей того, за что она любила этого мужчину.
— Что ж, отправляйся, если ты так уверен, — просто сказала она.
Раше надел пальто.
— Не позвонишь ли вместо меня мэру? Скажи ему, что моя отлучка связана с семейными обстоятельствами, — попросил он. — Придумай что-нибудь. Постараюсь вернуться как можно скорее. — Он направился в гараж.
Шерри проводила его взглядом.
— Надеюсь, — произнесла она тихо.
Глава 18
Это был «скрытный» бомбардировщик В-2, модифицированный для транспортировки парашютных десантов, а не бомб.
Однако модернизация ни в малейшей степени не коснулась удобств — сиденья были крохотными и жесткими, воздух сухим и холодным, а для питья не было ничего, кроме воды и фруктового сока. Уайлкокс и Лассен почти без умолку недовольно ворчали по этому поводу последние несколько часов, отпуская одни и те же дурацкие остроты, но выпустили наконец пар и замолчали.
Шеферу обычно безразлично, удобны сиденья или нет, единственное, что его беспокоило, — трепотня Уайлкокса и Лассена, не дававшая ему уснуть. Теперь они молчали, и он наслаждался тишиной, пока из двери носового отсека не появился Филипс.
— Ну, полный порядок. Мы вошли в воздушное пространство русских. Пилот снижает самолет и замедляет скорость, чтобы выбросить нас. Расчетное время прибытия на место — три минуты.
Шефер потянулся и встал.
— Вы чертовски беззаботно говорите об этом, — заметил он. — Я думал, что мы расходуем все эти миллиарды на оборону потому, что нас беспокоят вещи вроде русского радара.
Филипс возмутился:
— Они не могут сделать даже приличную копировальную машину, а вы полагаете, что нам не прорваться сквозь их радарную сеть? Этот самолет — часть того, на что идут эти миллиарды, а считать деньги мы умеем.
— Вы полагаете, что действительно хорошо их сосчитали? — в тон генералу возразил Шефер. — Мы не узнаем этого наверняка, пока не убедимся, что нас не сбили.
Филипс не стал с ним спорить и жестом дал команду капитану Линчу.
Линч вскочил на ноги.
— Порядок, плаксивые младенцы, — обратился он к Уайлкоксу и остальным, — время отрабатывать то непомерное жалованье, что мы вам платим. Проверьте еще раз снаряжение и высморкайте носы. — Он щелкнул переключателем, и люк стал открываться.
В самолет ворвался вой ветра, в просвете люка не было видно ничего, кроме серой мглы. Шефер подошел ближе.
— Похоже, предстоит долгое падение, — сказал Линч. — Немного расстроились, служитель правопорядка?
Шефер натянуто улыбнулся:
— Да, я позабыл включить видеокассетник на запись очередной серии «Усадьбы Мелроуз», которую будут показывать на этой неделе. Не позволите мне поглядеть ее у вас, когда вернемся?
Линч смерил его долгим взглядом, затем с отвращением отвернулся.
— Хорошо, парни, — сказал он, — пошли!
Один за другим семеро мужчин прыгнули в люк, первыми рядовые, затем Шефер, Линч и наконец Филипс.
Вокруг надрывался воем холодный воздух; очки защищали глаза, высокотехнологичный полярный костюм — тело, но обнаженную часть лица обожгло, и по мере падения камнем в этом бесконечном пространстве кожа немела все больше. Шефер дернул кольцо на груди.
Парашют раскрылся как положено, и над его головой расцвел большой, не совсем белый прямоугольник, который резко дернул тело вверх, превратив вертикальное падение в плавное парение, но теплее от этого не стало. Шефер поморщился, затем попробовал потянуть стропы и убедился, что управлять полетом действительно не сложно. Что ж, еще одно доказательство того, что не все так уж плохо.
Он стал смотреть вниз, пытаясь выбрать получше место для приземления, но ничего, кроме серой пустоты, не было видно. Сперва он подумал, что запотели очки, но, подняв от земли взгляд, отчетливо разглядел других парашютистов. Значит, со зрением и очками все в порядке, просто внизу не на что смотреть, кроме самой мерзлой пустыни.
Что же касается сугробов, то все они одинаково хороши для приземления, подумал он. Он немного поправил стропы, чтобы его не снесло слишком далеко от остальных членов команды, и просто стал ждать момента, когда ноги коснутся земли.
Снижаясь, он поглядывал на других. Филипс действительно пошел с ними до конца, что удивило Шефера: генералу шестой десяток, а это чертовски солидный возраст для прыжков с парашютом на вражескую территорию, тем более для охоты на пришельцев-монстров.
Что ни говори, а нутро у Филипса крепкое.
Шефер снова посмотрел вниз. Земля приближалась удивительно быстро. До нее оставалось всего несколько метров, и детектив сосредоточил все внимание на том, чтобы превратить падение в бег из-под купола парашюта до того, как он накроет его на льду.