Холодная война
Шрифт:
— Генерал, если мы отправимся прямо сейчас, то нас может постигнуть та же участь, что и прежний личный состав моей заставы. Я не могу взять на себя ответственность...
Пономаренко снова оборвал ее:
— Это ваше последнее слово, лейтенант?
— Я... — Лигачева помедлила с ответом, затем расправила плечи и сказала: — Так точно, генерал. Это мое последнее слово.
— В таком случае, лейтенант, — продолжал Пономаренко, — вы можете оставаться на насосной станции вместе с пленными. — Лигачева с облегчением вздохнула, но тут же снова напряглась, услыхав приказ
— Сержант Яшин? — Лигачева обернулась и уставилась на Яшина, лицо которого озарилось волчьим оскалом.
— Именно. Он рядом?
— Так точно, генерал, он здесь, — медленно проговорила Лигачева.
— Вы слышали приказ, сержант? — спросил Пономаренко.
— Так точно, генерал, — радостно откликнулся Яшин.
— Конец связи, лейтенант.
— Принято, генерал, — ответила Лигачева. Она выключила микрофон и пристально посмотрела на Яшина. — Вы это спланировали, не так ли? — спросила она строгим голосом.
— Я подумал, что это благоприятная возможность, — холодно ответил Яшин, заложив руки за спину. — Генерал имеет право знать, что может на меня положиться.
— Особенно если у него были на этот счет кое-какие сомнения, — с горечью продолжила его мысль Лигачева.
— Неужели? — возразил Яшин, мягко покачиваясь с пяток на носки. — Может быть, вас вполне удовлетворяют ваши нынешние звание и должность, но меня нет — я надеюсь на продвижение по службе. В наши дни трудно жить на сержантское жалованье, а людей не повышают в звании, если они просто выполняют приказы и не проявляют инициативы.
— Ваша инициатива может закончиться тем, что вас там убьют.
— Не думаю, — насмешливо улыбнулся Яшин. — Я ведь не женщина, напуганная холодом и темнотой, подозревающая бог весть что. Я могу смело взглянуть в лицо врага, на что у вас тонка кишка. Оставайтесь обхаживать американцев, а поле боя предоставьте настоящим солдатам — мы покажем вам, как это надо делать, а потом, как говорится, вернемся домой в наши теплые постели, к нашим женщинам и выпивке.
Лигачева долго не сводила глаз со своего сержанта.
Может быть, думала она, этот ублюдок и предатель прав. Возможно, солдат более чем достаточно, чтобы противостоять врагу. Дай им бог захватить в плен тех, кто отсиживается в овраге. Дай бог.
Но у нее нет уверенности в успехе. Она почти не сомневается, что Яшин поведет людей на смерть.
Но Лигачева ничего не могла поделать. Сержант получил приказ и, судя по его настроению, не станет слушать, что бы она ему ни сказала.
Так что не стоит и пытаться переубедить его. Не говоря ни слова, она отвернулась и пошла искать американца, Шефера... и бутылку водки, которая всегда была припрятана в кабинете Галичева на хорошо известной ей полке в шкафу.
Глава 21
Раше взял такси в аэропорту имени Кеннеди до Полис-плаза. Он больше не был при власти, но имел друзей и продолжал служить закону, а люди закона всегда помогают друг другу; шериф с Запада не сомневался, что начинать надо с Полис-плаза.
Он поговорил с Уэстоном, с пятью-шестью другими старыми приятелями и знакомыми, которые поведали ему о кровавых подробностях неудавшейся облавы, на месте которой остались трупы Бейби, двух ее лакеев и четырех хороших полицейских. Баллистическая экспертиза установила, что один из погибших, Артуро Веласкес, застрелил всех четверых полицейских, но никаких сведений о том, кто прикончил самого убийцу и его друзей, найти не удалось — ни одна пуля не соответствовала оружию из арсенала Шефера или тому, что было обнаружено на месте трагедии.
Бейби и Регги получили по девятимиллиметровой пуле в голову с близкого расстояния, что напоминало казнь, однако такого оружия не было ни у кого из участников этого события, в том числе и у Шефера.
Никто не упоминал известного всем факта, что большинство агентов ФБР вооружено именно девятимиллиметровыми пистолетами.
На месте преступления был обнаружен настоящий погром, но это не походило ни на одну резню, которую оставляли после себя те твари предыдущим летом, — все убийства совершили человеческие существа, а не монстры из внешнего космоса.
Были допрошены те, кто работал в торговавшем комиксами магазине на противоположной от места трагедии стороне улицы. Раше не мог понять, кто из них кто, потому что все они носили имя Джон, но это и не имело значения, поскольку рассказы этих очевидцев совпадали. Они видели мужчин в темных костюмах, но не могли описать ни одного из них, потому что легли на пол, как только началась стрельба, и не поднимались, пока она не прекратилась.
Ни у кого не было никаких соображений о том, куда в этом хаосе мог подеваться Шефер. Когда пальба наконец прекратилась, он просто исчез вместе с людьми в темных костюмах. В лаборатории Раше сказали, что ни одно из пятен крови на месте преступления не было кровью Шефера, там была только кровь троих опознанных убитых. Это означало, что Шефер, вероятнее всего, был жив, когда бесследно испарился.
Раше порадовало это известие — порадовало, но не удивило. Он не был до конца уверен, что Шефера вообще можно убить.
Гораздо меньшее удовольствие доставило ему то обстоятельство, что не осталось ни пятен крови, ни другой, хотя бы крохотной, зацепки, которая могла бы вывести на след мужчин в темных костюмах.
— Федералы, — пробормотал Раше. Каждому известно, что агенты ФБР обычно предпочитают темные костюмы. — Филипс, — решил он.
Едва Уэстон упомянул имя «Филипс», Раше понял, что Шефер снова втянут в какое-то дело с этими тварями, с этими хищниками-садистами из внешнего космоса.
Кто же тогда этот чертов Смитерс? Раше никогда не слыхал о сотруднике ФБР по фамилии Смитерс.
Этот Смитерс и есть его зацепка, его-то и надо искать.
У Раше больше не было свободного доступа к компьютерной системе управления полиции Нью-Йорка, но у его друзей он был, и они рады «продемонстрировать» свою информационную систему заезжему шерифу. В файлах военных ведомств на действительной службе числилось двести двенадцать Смитерсов, Раше с первого взгляда отбраковывал их одного за другим.