Холодная зона
Шрифт:
Ли почти не слушала, глядя на Талгыта. Он казался совершенно взрослым — что он делает в школьной коммуне? А что собирается делать с лета, когда закончит школу — ему уже восемнадцать, то есть придется сразу идти в армию. А куда он пойдет? Впрочем, пойдет, куда пошлют, конечно. А потом что?
У Талгыта были широкие кустистые брови, почти сходящиеся на переносице. Взрослое скуластое лицо степняка. Если бы не эти брови, он, пожалуй, был бы даже красив. Да и так он ничего, решила Ли. Только очень взрослый — кажется, ему уже двадцать
— Это мы, конечно, на Дне культуры говорить не будем, — закончил Талгыт, — это уже так. Не поймут.
— А что мы будем говорить? — спросила Ли, — я к тому, что… надо же как-то подготовиться.
— Костюмы я гарантирую, — пообещала Карагёз. Талгыт сдвинул мощные брови.
— Я послезавтра буду в Кузине. Там как раз и возьму методички. Не волнуйтесь, все разработано. Как это все проводить, как аргументировать… вернее, аргументы вообще не нужны, главное — вызывать эмоциональную реакцию. Обязательно сделаем выставку о голоде в ХХ-м веке. И о ядерных полигонах, как русские нас радиацией вымаривали. Мне материалы обещали.
«Кто обещал?» — Ли прикусила язык, побоявшись спросить. Нет, такие вопросы лучше не задавать — спугнешь еще.
Тем более, у нее теперь вполне достаточно информации.
Лицо Карагёз на экране комма казалось мертвенно бледным.
— Тал не вернулся, ты в курсе?
— Как не вернулся? — натурально удивилась Ли, — а он разве куда-то ездил?
— Так он в Кузин сегодня ездил, ты забыла, что ли?
— Точно, — Ли уселась в кресло у окна, достала планшет. Черт, еще надо позаниматься к завтрашнему тесту по молекулярной генетике, — теперь вспомнила. Так он, может, собирался там заночевать?
— Я тоже сначала не волновалась, — ответила Карагёз, — нет, ночевать он не собирался, но я думала, мало ли что… Но Петро меня всполошил. Знаешь, он говорит, может, его кобристы выследили!
— КБР?! — Ли так и подскочила в кресле, — да ты что? За что?
— Ну ты что, маленькая, что ли? — скривилась Карагёз, — не понимаешь, что КБР может, уже давно нами интересуется.
«И уж конечно, я настолько глупа, что прямо говорю об этом по комм-связи!» — мысленно фыркнула Ли. Она состроила испуганную физиономию и произнесла.
— Но за что? Нет, я об этом совершенно не думала! Мы же не делаем ничего плохого!
— Я тоже так думала сначала, но Тал мне объяснил. У нас же вообще ничего нельзя! Все не одобренные коммунистами группы, общества — все запрещено. Конечно, если КБР о нас узнает… вот я и волнуюсь за Тала!
— Ну не знаю! — вздохнула Ли, — я сама же юнком! По-моему, это глупо. Что это у нас запрещено и почему?
— Я и удивилась, что ты заинтересовалась нами, — кивнула Карагёз, — ты юнком! У нас больше юнкомов нет.
— А-а… вот почему ты удивилась. Ну а я не вижу тут ничего такого. Ты не волнуйся, Тал наверняка там решил переночевать где-нибудь. Он же взрослый уже. Может, у него там есть кто-то в Кузине…
— Да, может быть, — ответила Карагёз после некоторого молчания.
— А про КБР — по-моему, ерунда. Делать нечего больше им, как такой ерундой заниматься…
— Ты очень наивный человек, — с горечью произнесла Карагёз, — они только такой ерундой и занимаются. Разоблачают нормальных людей… Я тоже раньше думала, как ты, но Тал мне многое рассказал. Про ЗИНы. Про расстрелы, ты знаешь, что сейчас многих еще расстреливают? Мы тут живем и ничего не знаем на самом деле.
— Может, и наивная, — согласилась Ли, — но я уверена, что за такую фигню, как у нас, никто никого расстреливать не будет. Ну глупость же, Карагёз! Ладно, давай до завтра подождем! И мне еще надо тут биологию делать…
Она дождалась, пока экран погаснет, откинула голову на спинку кресла. Сердце бешено колотилось.
Она позавчера сразу же — в режиме чрезвычайной ситуации — нашла Рескова и сообщила ему обо всем. В городе Талгыта уже ждали. Не для ареста, конечно, а чтобы проследить его связи. И вот теперь — он не вернулся.
Почему-то ей вспомнились родители. ЗИН выглядит неприятно снаружи, там, где охрана и дом свиданий. Но ведь в сущности в ЗИНах нет ничего страшного. Лес, природа, домики в лесу, и даже не то, что общество совсем их бросает — все-таки дают набор для выживания с собой.
Даже непонятно, почему к ЗИНам относятся, как к чему-то ужасному.
Правда, известно, что некоторые не возвращаются из ЗИНа. Там смертность выше, чем в обычной жизни.
Но вряд ли выше, чем, например, в Уфалее до постройки фабрики.
О чем она думает? Спросить бы Рескова сейчас, что случилось с Талгытом. Видимо, связи отследили, и возможно, арестовали и его, и эти «связи». Но Рескова сейчас искать нельзя.
Ли попыталась сосредоточиться на работе. И вскоре поняла, что тест придется перенести — к завтрашнему она подготовиться не сможет.
Официальная версия быстро разлетелась по школе — Талгыта в городе задержала КБР «для выяснения некоторых обстоятельств».
Об этом особенно не говорили, да и никто не видел в этом чего-то сверхъестественного. Мало ли что? Талгыт уже не первоклассник, вокруг могут быть всякие люди, вон в прошлом году банду из Дагестана задержали.
В тот же день из киберцентра куда-то пропал программист Петр Величенко — уехал, не попрощавшись, не уволившись. Это заметили только те, кто связан с киберцентром, но и члены «Ак-Орды» тоже не могли этого не заметить. Ли в коридоре остановил Мухтар.
— Ты слышала, Петро свалил?
— Как свалил? Куда? — выпалила она.
— Никто не знает! Все из-за Талгыта. Короче, мы ничего не знаем, не в курсе…
— А как же теперь день национальной культуры? — ляпнула Ли. Мухтар посмотрел на нее, как на идиотку.