Холоднее войны
Шрифт:
Кажется, Марианна не знала, что еще сказать. Том посмотрел в сторону туалетов.
– Прошу прощения. – Она тут же поняла намек. – Не хотела вас задерживать.
– Нет-нет, что вы, – запротестовал Том. – Я очень рад, что повстречал вас тут. Мне понравилось, как мы… разговаривали сегодня утром.
Как реагировать на комплимент, Марианна, конечно, не знала. Она в замешательстве поднесла руку к лицу и кончиками пальцев зачем-то потрогала брови. Том помолчал, чтобы рыбка наверняка клюнула на наживку.
– Я так расстроился. Мне бы очень помогло, если бы я знал, зачем мистер Уоллингер
По лицу Марианны было заметно, что она, судя по всему, знает ответ на простой вопрос мистера Хардвика.
– Да, – сказала она и погладила переплет книги, словно бы набираясь храбрости. Лихорадочный румянец постепенно исчезал с ее щек, а разговор, казалось, интересовал ее все больше и больше. – С Нико бывает трудно. Особенно по утрам.
Том кивнул, намеренно позволяя беседе снова ненадолго зависнуть. Марианна бросила несколько нервный взгляд на бар.
– Боже, как я себя веду. Где мои манеры? Вы же гость на Хиосе. Не хотите присесть за мой столик? Я просто не могу позволить, чтобы вы обедали там в полном одиночестве.
– Вы уверены? – Том ощутил знакомое радостное волнение. Идеально выполненный план.
– Ну конечно! – К Марианне неожиданно вернулись ее природная разговорчивость и жизнерадостность. – Я сейчас скажу официантке, чтобы она перенесла вашу еду сюда, – торопливо проговорила она. – То есть, конечно, если вы правда не против?
– Я буду просто счастлив.
Дальше все было очень просто. Раскручивать человека, который об этом и не подозревает, ему не приходилось уже больше года, но знакомые приемы невозможно забыть, словно заученные в школе грамматические правила. Это давно стало второй натурой Тома. «Если вы делаете все правильно, – говорил все тот же инструктор в Форт-Монктон набору 1994 года, – вам не будет казаться, что вы действуете цинично или манипулируете другим человеком. Будет ощущение, что вы оба просто хотите одного и того же. Как будто вашему будущему агенту что-то от вас требуется и вы идете ему навстречу и выполняете его требования».
Таким вот образом Томас Келл выявил границы преданности Марианны Димитриадис своему начальнику Николасу Дельфасу.
Сначала он избегал разговоров об Уоллингере. Наоборот, Том старался задавать как можно больше вопросов о самой Марианне. К тому времени, как им принесли десерт – рисово-лимонный пудинг, – он знал, где она родилась, сколько у нее братьев и сестер, где они все живут, как она начала работать в «Виллас Ангелис», почему осталась на Хиосе, а не переехала в Салоники, чтобы сделать карьеру, а также имя и фамилию ее экс-бойфренда, немецкого туриста, который прожил с ней полгода, а затем вернулся к своей жене в Мюнхен. За естественным дружелюбием и бодростью Марианны Том угадал одиночество тетушки, так и не побывавшей замужем, крушение романтических надежд и социальную неустроенность. Он почти не отрывал взгляда от ее оживленных и в то же время грустных глаз; улыбался, когда улыбалась она, слушал внимательно и с интересом – именно так, как ей и хотелось. Когда пришло время спросить счет, Том был практически уверен, что Марианна не откажется выполнить для него простую просьбу.
– У меня проблема, – признался он.
– Да?
– Если
– Понимаю.
– Прости, что я это говорю, Марианна, но у меня сложилось впечатление, что Нико от меня что-то скрывает. В чем дело?
Она уткнула взгляд в стол и покачала головой, но Том видел, что она слегка улыбается.
– Не хочу совать нос в чужие дела, но… – не сдавался он.
– Ты вовсе не суешь нос не в свое дело, – тут же возразила она, подняла голову и посмотрела ему в глаза – с нежностью и надеждой. Том уже успел привыкнуть к этому ее характерному взгляду.
– Тогда я не понимаю…
– Нико не слишком… – она поискала нужное слово, – добрый. – Том не ожидал такого определения, но все равно обрадовался. – Он не любит помогать людям просто так – только если они могут чем-то помочь ему. И он не любит ввязываться ни в какие… сложности.
Том кивнул. Описание Марианны было идеально точным. Мимо столика прошла официантка, и он, воспользовавшись возможностью, заказал эспрессо.
– А какие тут могут быть сложности? – спросил он. – У него были какие-то… дела с мистером Уоллингером?
Марианна улыбнулась, а потом звонко рассмеялась. Не попал, подумал Том. Она покачала головой.
– Нет, нет. В их отношениях не было ничего странного или тайного. – Она взглянула в окно. К пристани причаливал паром; пассажиры махали встречающим на берегу. – Он просто решил тебе не помогать. – По лицу мистера Хардвика было заметно, что он шокирован подобным ничем не обоснованным проявлением недружелюбия. – Не принимай это близко к сердцу. С тобой лично это никак не связано. – Том решил, что сейчас она накроет его ладонь своей, но ошибся. – Он такой со всеми. Я вот не такая. И большинство греков не такие.
– Конечно. Абсолютно согласен.
Вот он, подходящий момент. Толстенькая пачка из пятисот евро лежала у него в бумажнике. Деньги были предназначены для Марианны – он хотел предложить ей их за сотрудничество. Однако Том был готов поспорить сам с собой, что они ему не понадобятся.
– Ты хотела бы мне помочь? – спросил он.
– Как? – Она опять покраснела.
– Просто скажи мне то, чего не сказал Нико. Это избавит меня от миллиона разных заморочек и неприятностей.
Если Марианна и задумалась, насколько этично будет выполнить просьбу Тома, то заняло это не более секунды. Она коротко вздохнула, и преданность боссу была отброшена и забыта, как окурок сигареты.
– Насколько я помню, – протянула она, и Том тут же максимально сосредоточился, – мистер Уоллингер жил на одной из наших вилл. Неделю.
– Но почему Нико мне этого не сказал?
Марианна пожала плечами. Это означало – потому что он упертый баран с дурным характером.
– Он заходил в офис забрать ключи.
Том вдруг почему-то удивился. Он представил себе Пола в «Виллас Ангелис», и это было все равно что Уоллингер внезапно воскрес из мертвых.
– Ты его видела? Разговаривала с ним?