Холодное блюдо мести
Шрифт:
— Погодите, — громко сказала Инна Викторовна. — Леночка умерла, но зачем надо было вызывать милицию?
— Так надо, — ответил появившийся из ванной ее муж. — Налицо признаки отравления. Я, конечно, не судмедэксперт, но могу сказать — это типичное отравление…
— Ее убили! — громко ахнула Галина.
— Подобные выводы делать рано, — осадил ее Павел Яковлевич. — Может, Лена выпила что-то сама. Какое-нибудь новомодное лекарство, которое в сочетании с алкоголем… Словом, это я посоветовал вызвать милицию.
— Как бы то ни было, — продолжала рассуждать Инна Викторовна, — молодой человек — кажется, его зовут Сергей — говорил о смерти при подозрительных обстоятельствах. Но ведь в квартиру никто из посторонних не заходил. Тогда что может быть подозрительного? Все свои… Леночка что-то некачественное съела…
— Или выпила. Вместе с кофе, — нарочито медленно произнес Ушастый, рывком вставая из кресла.
— Вы хотите сказать, Алеша, что Леночка собрала нас здесь, чтобы при всех покончить жизнь самоубийством?
Жена хирурга то ли была круглой дурой, то ли хотела ею казаться.
— Вот как вы поняли мои слова, — подивился Ушастый. — Я вовсе не имел в виду самоубийство.
— Но почему вы так уверены? — не сдавалась его оппонентка. — В последнее время Леночка часто была неуравновешенна, излишне возбуждена…
— Как обычно, когда строила козни, — не очень вежливо перебил ее Алексей.
— Дэ мортуис аут бене, аут нихиль, — промолвил Павел Яковлевич, который стоял у дверей кухни и курил, опершись о косяк.
— Я знаю, — кивнул Ушастый. — «О мертвых или хорошо, или ничего». Умолкаю, потому что ничего хорошего об умершей не знаю.
Ольга украдкой дернула мужа за полу пиджака, заставляя сесть в кресло рядом с ней.
— Послушайте, что он говорит! — вдруг истерически выкрикнула Галина и разрыдалась. — В такую минуту, когда Леночка там, на кухне…
Мне тоже стало не по себе. Не дай Бог уйти из жизни с подобным прощальным словом! Чем же за столь короткое время совместной жизни — кажется, они прожили вместе всего три месяца — Елена его так достала?!
В гостиную вернулся Сергей:
— Бригада сейчас приедет.
Я подошла к нему, чувствуя себя виноватой. Что-то случилось со мной в этой квартире. Я уже не могла смотреть на мужа с прежним слепым обожанием. Что-то беспокойно ворочалось внутри меня, не давая вернуться к прежнему состоянию.
Угораздило меня потащить Сергея на этот день рождения… Почему человек не успокаивается на достигнутом, не хранит то, что имеет? Ведь интуиция говорила мне: не ходи, ничего хорошего из этого не получится. Нет, я убедила себя, что Ольга без моего присмотра наделает глупостей. Кононов не знает свою жену так, как знаю ее я. Человек может измениться, охотно верю, но чтобы так кардинально…
А гости усопшей именинницы кучковались у двери в кухню. Видимо, до конца в смерть Елены не верилось. Казалось, вот сейчас она придет в себя, заметит это безобразное коричневое пятно от кофе и кинется его застирывать, причитая, что платье стоит чертову уйму баксов…
Милиция все не ехала, хотя я считала, что они примчатся так же быстро, как «скорая помощь» к сердечнику. Впрочем, Елене уже ничем не поможешь, но ведь мы-то могли бы оказаться не столь законопослушными гражданами и попросту разошлись бы по домам… Тем более Инна Викторовна продолжала утверждать, что это скорее всего несчастный случай.
Теперь в квартире воцарилась тишина. Никто и не смотрел на стол, на котором, кроме гуся, остывали другие горячие закуски и среди них замысловатый мясной рулет — его неугомонная Галина успела поставить на стол.
А стол будто выглядел насмешкой над людским самомнением. Кто там считает себя хозяевами жизни? Оказывается, порой нельзя загадывать свое будущее не только на год или на день, но и на мгновение. Да уж, недаром в песне поется: «Не думай о секундах свысока».
Но вот в тишине отчетливо хлопнула дверь парадного, послышались решительные шаги нескольких человек. Затем в дверь квартиры Быстровой позвонили. Мы все невольно встрепенулись, а Сергей пошел открывать милиционерам.
Мы поспешно отступили от двери кухни и опять расселись в гостиной — кто в кресле, кто на диване. Первым мимо нас прошествовал хмурый человек в халате с чемоданчиком в руке, кивнув на ходу то ли присутствующим, то ли своим мыслям.
За доктором — или, как у них называется, судебным медиком — почти шаг в шаг следовали человек в темном костюме со старомодной фотовспышкой и почему-то двумя фотоаппаратами на груди и еще двое мужчин в милицейской форме. Все они вошли в кухню и плотно прикрыли за собой дверь.
Мне показалось, что в один момент присутствующие разделились на три части: гостей именинницы — тех, при ком умерла Елена Быстрова, милиционеров, которые должны были подозревать в каждом из нас убийцу, и всех остальных, не причастных к этому преступлению людей планеты.
Неужели все-таки Елену убили? Но тогда он среди нас. Нет, об этом не хотелось думать. Самое страшное, я вдруг отчетливо поняла, что не смогу с полной уверенностью сказать: Сергей этого не делал. Неужели виной тому мимолетный взгляд узнавания, которым обменялись мой муж и Елена? Мне вдруг стало зябко. И одиноко. Уверена я была лишь в одном: если Елене и помогли уйти из жизни, то я не имею к этому ни малейшего отношения.
Через некоторое время из кухни вышел один из представителей власти и задал нам вопрос:
— Кто первым обнаружил труп?
— Я, — то ли мяукнул, то ли проблеял Андрей, бледный от страха.
Впрочем, почему именно от страха? Может, у него просто богатое воображение и он никак не привыкнет к мысли, что молодую женщину, совсем недавно здоровую и полную сил, теперь именуют так страшно: «труп»!
— Простите, а кто вы такой? — Я все-таки не выдержала и влезла со своим вопросом. Кажется, мент так увлекся ролью обличителя — убийца-то среди нас! — что забыл представиться.