Холодное блюдо
Шрифт:
Переварив данный факт (что заняло не так и мало времени), Велик восхитился. Вот она, сила науки! Не врут знающие люди, мысль материальна. Непреложный факт! Поманил Олега, послал ментальный зов, тот и явился…пред ясны очи.
Очевидное – невероятное.
Серега радостно боднул воздух и поспешил поделиться радостным открытием с барменом:
– А-а-лег!
Любой москвич, услышав такую плотность аканья на единицу слова, утопился бы от безысходности и лютой зависти в Москве-реке. Или, на худой конец, в Клязьме.
– О-о, брат як тебя покорежило, – волосатая ладонь исчезла
– А-алег? – удивился Серега.
– Сам ты лег, – возмутился Масальский. – А не лег, так скоро ляжешь. Однозначно.
– Чё?- не понял Величев
– Шутка. Но тебе, братан, кажется, до балды, вообще все до балды… – главный "папин" цербер нахмурил брови.- Ты себя-то хоть помнишь, Сережа? Или уже нет?
Риторический вопрос повис туманным облачком в прокуренном воздухе кафе и в нем же растворился. Бесследно и безответно. Тот же, кому был задан вопрос, смотрел на Масальского чистым незамутненным взором младенца. Справедливости ради, исподлобья, но то – от усталости.
– Рыжий, скажи, что с ним делать, с красивцем?
Где-то над левым ухом раздалось неопределенное хмыканье, и в зоне Серегиной видимости рядом с Костей образовался второй персонаж, приземистый, плечистый молодчик, притом не рыжий, а вполне даже темноволосый. По гамбургскому счету – брюнет. Образовался в мгновение ока, только что им и не пахло, и вдруг взмах ресниц, и он здесь. Чародейство прямо-таки, впору заподозрить происки нечистой силы. Правда, образовался молодчик без огненных сполохов и дыма, признаков хвоста, рогов и копыт не наблюдалось, да и серой вроде бы не пахло, но кто их этих бесов знает. Может, у них мода такая, без атрибутов бесовщины являться, рога и копыта морально устарели. А запахи и вовсе – отдельная тема, о них за столом лучше не вспоминать, тем более – о подобных ароматах. К тому же морда плечистого ухаря мало чем отличалась от физиономии Масальского, то бишь подрагивала довольно ощутимо.
Чертовщина. И перекрестился бы, да мочи нет.
В просветленные мозги Величева по-пластунски заползла, нет, не мысль даже, а некое ощущение, смутное подозрение, что одного из мельтешащих перед ним ребят с подрагивающими мордами он где-то видел. Осенила тень узнавания. А вот второй, бесовское отродье, не припоминался. Категорически. В связи с чем Серега высказал свое высочайшее неудовольствие. Вернее, хотел. А хватило его лишь на протяжное:
– А это что еще за кекс?
То ли Масальский принял замечание по поводу "кекса" на свой счет, то ли просто разочаровался оттого, что разговор не клеился, но ответом и Величева не удостоили. Масальский предпочел общаться с "бесовским отродьем".
– Освежи ему память, а то он меня до следующей пятилетки не опознает. Только слегка.
Не успел Серега переварить фразу, как мир опрокинулся. Завалился подстреленным оленем набок. В правом ухе запищали стаи голодных таежных комаров, а на окружающее пространство внезапно опустилась ночь. Откровенно говоря, и до того в глазах темновато было, пользуясь терминологией фантастов – сумрак, но после переворота вселенной, вообще настал конец света. В прямом значении. Не видно ни зги, лишь смутные серые контуры продолговатых предметов стволами врастают в чернильно-черные небеса, да редкие звездочки порхают вокруг них.
Подлый поступок вселенной и исчезновение изображения настолько обидело Серегу, что он вознамерился всплакнуть о горькой своей судьбинушке и даже что-то провыл.
Жалостливое.
Вой не остался незамеченным.
– Рыжий, я же просил слегка! А ты ему долбанул с размаха, под стол аж залетел, бедолага… Тут не то что освежить память, последнюю отшиб. Вон, гляди, скулит…
– Нормально я ему… По касательной, как любимую женщину. Поскулит и перестанет.
– По касательной… Если ты так с любимой женщиной, то я ей сочувствую… Посмотри, башку он там не проломил? А то тогда шеф нам самим проломит…что-нибудь.
– Да целехонек он, смотри…
Какая-то неведомая сила – наверняка не божественная – извлекла Величева из темноты. Он снова прозрел и разглядел, что находится в родной кафешке…над столом. Сидит…или висит, сразу и не догадаешься. А напротив мельтешат смутно знакомая ряха и физиономия коренастого "беса".
– Па-ацаны, за чё ба-азар? – обрадовался смене обстановки Величев. Интерьер в темных тонах действовал на него угнетающе, а тут веселенькая атмосфера, добрые люди…
– Смотри-ка, точно в целости и сохранности, просто каскадер. Молодец, Рыжий, умеешь.
– Гарантия!
– Орел, – скептически усмехнулся Масальский. – Сдувайся, пока не лопнул. И давай заворачивай конфетку, к шефу пора.
– Что, прямо так?
– Нет, раком до Китая, твою мать!
– Но он же вообще в дугу! Как его к шефу тащить?
– На руках, блин!
– Да он там все ковры заблюет! Нам же потом и достанется, еще заставит чистить…
– Не заблюет. А заблюет – уберешь, не переломишься. И вообще не твоя забота. Твоя – взял и понес!
– …в рот…- выразил полноту чувств коренастый брюнет.
– И отключи его, а то в самом деле наблюет.
Вслушивавшийся с глубокомысленным видом в разговор двух незваных гостей, Серега весело икнул.
– Тебе что, ты стрелки перевел, крайнего назначил и весь в белом, а я в дерьме, – проворчал Рыжий, но указание Масальского выполнил в точности – аккуратным ударом в челюсть вырубил Величева, не дав упасть, сгреб его со стула, взвалил на плечо и потащил к выходу. Официанты с немым изумлением и тихим восторгом наблюдали, как "отключают" и уносят их работодателя, но благоразумно не вмешивались. Во-первых, за время работы они и не такое видали, а во-вторых, жизненный опыт, накопленный во время профессиональной деятельности, подсказывал, что встревать в чужие разборки не стоит. Если человека несут на плече, значит это кому-нибудь нужно. И мешать – себе дороже. Чревато членовредительством.