Холодные дни

Батчер Джим

– Зубцы от рыболовных крючков, – сказал он. – Несколько штук обломились и торчали в твоей шкуре.

Я издал хриплый звук. Мой коллапс в машине стал понятнее.

– Ну да, – сказал я. – Любой кусочек железа попадает мне под кожу, и это уже вредно для феноменальных возможностей Зимнего Рыцаря. Здравый смысл улетучивается в миг.

Я начал садиться. Баттерс очень мягко положил ладони мне на грудь и толкнул назад на стол. Жестко толкнул. Я удивленно заморгал.

– Обычно я не очень агрессивен, – сказал он извиняющимся тоном. – В принципе я не лечу

людей, пока они живы. Но если уж я собираюсь сделать это, то собираюсь сделать это как надо. Итак. Ты лежишь до тех пор, пока я не скажу, что ты можешь встать. Понял?

– Я… э-э… – сказал я. – Думаю, что да.

– Умница, – сказал Баттерс. – У тебя два гигантских кровоподтека там, где у людей находится нижняя половина руки. Полно разрывов тканей, минимум пару придется зашивать. Часть уже воспалилась. Их надо чистить. Это получается лучше, если ты лежишь спокойно.

– О’кей, – сказал я. – Но я чувствую себя лучше, старина. Вот, смотри. – Я поднял ладони и пошевелил пальцами. Двигались они туговато. Я посмотрел на них. Опухшие – и лиловые. Мои запястья и предплечья тоже были опухшими и сплошь покрытыми кровоподтеками.

– Гарри, однажды я видел, как наркоман лупил кулаком в бетонную стену до тех пор, пока не сломал все кости собственной кисти. И даже глазом не моргнул.

– Я же не на наркотиках, – возразил я.

– Нет? Машина твоего тела серьезно повреждена. Только потому, что ты не чувствуешь этого, не значит, что это не так, – твердо сказал Баттерс. – У меня есть теория.

– Какая теория? – спросил я, пока он трудился над порезами.

– Ну, скажем, ты королева фэйри, которой потребовался смертный головорез. Тебе нужно, чтобы он был эффективен, но не настолько могуч, чтобы с ним невозможно было управиться. Мне представляется разумным подкорректировать его порог переносимости боли. Он на самом деле не так уж неуязвим, но он чувствует себя таким. Он игнорирует болезненные вещи типа… типа удара ножом или…

– Пули в живот? – подсказал Томас.

– Или пули в живот, верно, – сказал Баттерс. – И в большинстве случаев это, наверное, огромное преимущество. Как Кролик-Энерджайзер, он может бойко и невозмутимо пройти прямо через ряды своих врагов, а потом, когда все уже позади – вот он, прошу любоваться. Он чувствует себя прекрасно, но на самом деле он переломан вдоль и поперек, и его телу понадобятся недели или месяцы, чтобы восстановиться. И если вам не нравится проделанная им работа, что с него возьмешь – вот он, весь обессиленный и уязвимый. А если его работа вам нравится, вы даете ему отдохнуть, и на следующий день снова запускаете в дело.

– Оу, это цинично, – сказал я. – И расчетливо.

– Но попал я в точку, не так ли? – спросил Баттерс.

Я вздохнул.

– Да, звучит… очень похоже на Мэб.

Особенно если Мэйв рассказала мне правду о том, насколько опасна Мэб.

Баттерс покивал с видом мудреца.

– Таким образом, каким бы сильным, быстрым, невосприимчивым к ранам все это тебя не сделало, запомни: ты не более неуязвим,

чем прежде. Просто ты не замечаешь ран, когда тебе их наносят… – Он помолчал и добавил: – Ты ведь даже не почувствовал этого, верно?

– Почувствовал что? – спросил я, приподнимая голову.

Он снова приложил ладонь мне ко лбу и толкнул вниз.

– Я только что зашил резаную рану в три дюйма длиной на твоей грудной клетке. Без анестезии.

– А, – сказал я. – Ну, я не… В смысле, что-то я все-таки чувствовал: какой-то дискомфорт.

– Подтверждает мою теорию, – сказал он, кивнув. – Я уже зашил рану над твоим глазом, пока ты был в отключке. Красота! Рубанули тебя, голубчик, до самой кости.

– Благодарить следует Капитана Крюка, – сказал я. – Это у него такой кривой меч.

Я взглянул на Томаса:

– Крюк все еще у нас, верно?

– Сидит в заключении на выложенном керамикой противне для печенья в духовке, – сказал Томас. – Я подумал, что из такой стальной упаковки дернуться он не сможет, и это заставит его задуматься кое о чем, прежде, чем мы начнем задавать ему вопросы.

– Это ужасная штука: поступить так с кем-то из Малого Народца, – сказал я.

– Я собираюсь начать готовить пирог прямо у него перед носом.

– Мило.

– Спасибо.

– Долго я был в отрубе? – спросил я.

– Примерно час, – ответил Томас.

Баттерс фыркнул.

– Я бы управился быстрее, но прошлой ночью кто-то вломился в мой дом, и мне пришлось убирать весь бардак.

Я поморщился.

– Кгм, да. Верно. Прости, старина.

Он покачал головой.

– Я до сих пор никак не приду в себя, видя тебя здесь, честно. В смысле, на твоих похоронах мы присутствовали. С призраком твоим разговаривали. Уж надежнее, вроде, не бывает.

– Извини, что положил «лежачего полицейского» на путях твоего мыслительного процесса.

– В последнее время это больше походит на «американские горки», но хороший ум подвижен, – сообщил Баттерс. – Я с этим справлюсь, не переживай. – Он поработал еще пару секунд, прежде чем пробормотать:

– В отличие от некоторых других.

– А? – спросил я.

Баттерс молча обвел взглядом всю большую квартиру и вернулся к работе.

Я проследил за направлением его взгляда.

Кэррин свернулась клубочком в кресле у камина, в дальнем конце квартиры, обхватив колени руками и положив голову на спинку кресла. Глаза ее были закрыты, а рот слегка приоткрыт. Она явно спала. Легкое похрапывание подтверждало эту теорию.

– О, – сказал я. – А. Ну да. Похоже, она не слишком легко восприняла мой призрак, шныряющий вокруг…

– Явное преуменьшение, – выдохнул Баттерс. – Она через многое прошла. И ничто из пережитого не сделало ее менее колючей.

Томас буркнул, выражая согласие.

– Она сбежала от большинства своих друзей, – сказал Баттерс. – Не разговаривает ни с кем из полицейских. Не общается со своей семьей. Только с группой «Викинг» в BFS. Я там тоже зависаю. И Молли. Думаю, мы оба понимаем, что она в поганой ситуации.