Холодные мечты
Шрифт:
Огоньки разлетелись, образ Феоктиста исчез.
Доминика не успела перевести дух и осознать происходящее, как огоньки вновь стремительно столкнулись. Они закружились в вихре, вновь сложились вместе, и перед ней престал Генерал, таким, каким ей показать его кулон. Человек-оборотень – черты его лица непрестанно менялись от кошмарно-уродливой звериной морды до лица юноши ангельской красоты. В глазах, страдание, разум, холодный чистый разум, а так же жестокость и расчет.
На один краткий момент сознание Генерала приоткрылось, и Доминика увидела часть его
Доминика смотрела, как огоньки кружатся под потолком, словно рой светящихся насекомых, сбиваются в группу и распадаются вновь, словно не зная, какой образ им следует принять. Казалось, это длилось целую вечность, пока огоньки не слились воедино, и перед ней престал образ ее матери. Такой, какой она выглядела в последнюю встречу в то утро на кухне, залитой солнечными лучами компаса. Всклокоченные волосы, засаленный халат, отечное лицо оттенка сырого теста, мешки под глазами, узкие губы.
Это был всего лишь образ, это не было ее матерью, но Доминика отшатнулась.
– Доча, ты думаешь, что у тебя что-то в жизни изменилось? Ты думаешь, что у тебя все не так, как у меня? В кого ты такая дуреха уродилась?! Тебя используют! Об тебя вытирают ноги!
– Нет! – крикнула Доминика.
– Не кричи на мать! Я перебираю гнилые овощи, и ты тоже будешь всю жизнь перебирать гниль, – сказала она. – Другую гниль, еще более гнилостную, чем картошка. Гнилые люди и гнилые нелюди всегда будут окружать тебя.
– Нет! Я встретила настоящих людей и нелюдей тоже.
– И у тебя не будут болеть ноги, у тебя будет болеть душа. Твоя душа будет трещать, и распадаться на части, но никакие таблетки тебе не помогут, – не обращая внимания на ее ответы, продолжал вещать голос матери, лившийся от светящихся огоньков. – Ты, готова к такому? Вернись домой, и мы заживем, как и раньше.
– Нет! У меня должна быть своя жизнь! – выкрикнула Доминика. – Я со всем справлюсь. И это будем моя жизнь. Моя!
– Твоя жизнь!
Образ матери чуть расползся, изменился. Теперь перед Доминикой появилось новое лицо, знакомое и незнакомое одновременно. Женщина необъятных размеров – настоящая гора плоти, отталкивающая и болезненная. Желтовато-серая кожа, дряблые руки, глазки, поблескивающие из-под набрякших век.
И Доминику охватил ужас, нет, хуже, потому что она даже не знала, как назвать это ощущение: она видела ужасное создание, но это уже не было ее матерью, это была она сама. Она сама, которой могла бы стать, сложись все иначе.
Она сама, погрязшая в нищете, не сумевшая
– Нет! – вскричала Доминика. – Никогда!
Неряшливая женщина, образовавшаяся из светящихся огоньков улыбнулась довольно гаденькой улыбочкой – так улыбаются, поверяя под большим секретом грязную историю.
– От себя не убежишь! Ты это я, я это ты!
– Отпусти меня! – крикнула Доминика. – Это не я! Я не такая.
Доминике казалось, что она умирает, словно присутствует при окончании своей жизни, неудавшейся, сломанной жизни.
– Я сделала выбор! Я никогда не стану такой!
Ее крик взметнулся к потолку, и отразился от него многократным эхом, эхом, которое, казалось должно было переполошить весь замок. Но это было не важно, важным стало то, что образ неряшливой тетки стал рассыпаться.
Огоньки кружили под потолком, Доминика молча смотрела на них.
Постепенно до нее дошло, что это еще не все, что должен появиться кто-то еще.
Со страхом она увидела, как огоньки сошлись вновь, покружились и приняли облик Арса.
– Часть твоей души в кулоне, часть волшебства в тебе. Помни про волшебство и все будет хорошо.
– Арс?
– Все в порядке!
И огоньки разлетелись, растворились во тьме.
Она стояла в сыром туннеле.
Рядом были две двери, за которыми скрывались две камеры.
Она знала, что там сидят Анжела и Савелий – это знание пришло извне, или изнутри, это сообщил ей кулон, который обладал собственной волей, и которой был частью ее самой.
Кулон вспыхнул сильней – двери открылась.
Свет, лучившийся из кулона, погас.
– Ника, ты че? – послышался из тьмы голос Савелия.
– Выходите! – крикнула Доминика. – Нам надо спешить.
Еще не веря в происходящее, в коридоре появились Анжела с Савелием. К немалому облегчению, Доминика увидела, что их кулоны висят у них на груди.
– Вы их не отдали? – спросила Доминика и, заметив недоумение в глазах друзей, добавила. – На допросе.
– На каком допросе? – спросила Анжела. – Что не отдали?
– Че еще и допрос должен быть? – поразился Савелий.
Ложь. Ложь. Ложь. Но она имеет право не доверять, имеет право сама принимать решение, чему верить, а чему нет. Да, она будет использовать это право.
– Быстрей, за мной! – Доминика направилась обратно к лестнице. – У нас почти не осталось времени.
Времени уже не было, семь минут истекли, но она знала, что они должны успеть. Что, все хорошо! Что все в порядке!
– Че происходит? – спросил Савелий.
– Потом, вначале нам надо выбраться отсюда!
И они помчались по лестнице, перескакивая через ступеньку, по коридорам, пока наконец не добрались до того самого зеркало. Теперь отчего-то замок казался светлей и чище. Появилось чувство, что где-то ярко светит факел, свет которого освещает их путь.
– Стойте! – Доминика замерла у зеркала. – Приложите кулоны!
– Зачем?
– Я не знаю, но так откроется проход в наш мир.
– Ты уверена? – спросила Анжела.