Холодный огонь

Токацин .

– Доброй ночи, Хельг, Сит, и доброй магии, - пожелал Речник, увидев смущение и испуг в их глазах.
– Значит, шарик теперь у вас? Теперь вы защищаете Фейр от недобрых глаз. Амулет, конечно, не очень силён, но польза от него есть...

– Да, Речник Фрисс, вот если бы мы ещё могли им воспользоваться...
– вздохнула Сит.
– Хельг отлично помнит все заклинания, и я тоже слушала внимательно, а толку нет.

– Да что там говорить! Я даже воду вызвать не могу, - понурился Хельг.
–  Ал-лийн!

Облачко тумана повисло в воздухе, уронило на пол несколько капель и рассеялось.

Фрисс уткнулся

взглядом в камень под ногами. Сколько он помнил Хельга Айвина, у того никогда не было магического дара, хотя магию он любил, и знал - для жителя участка - очень много. Речника это не слишком волновало, он и сам был негодным колдуном. Вот только последние два года... Фрисс в задумчивости протянул руку к потайному карману. Кьюнн, страшный артефакт в золотистой ипроновой скорлупе, самое сильное оружие на планете, сгусток чистейшей энергии... То, что давало самому Фриссу силы на магию, которую он раньше и попробовать боялся. А если...

– Хельг, ты умеешь молчать?
– еле слышно спросил Речник.
– А ты, Сит?

Зелёное пламя разгоралось меж двумя ипроновыми створками, и неровный свет обжигал глаза. Фрисс захлопнул скорлупу и накрепко закрыл её. Сит отдёрнула руку и зажмурилась.

– Хм? Какой-то жар течёт под кожей, - заметил Хельг, разглядывая свою ладонь.
–  Ал-лийн!

Он покачнулся, и Фрисс на всякий случай положил руку ему на плечо. Вода расплескалась по полу и тонким ручейком потекла из пещеры. Кьюнн, запертый в золотой тюрьме, источал тепло...

...Злые взгляды куванцев жгли Речнику спину, даже когда он миновал и "Куванский Причал", и Струйну. Сам Эльгер вышел из подводной норы провожать нежеланного гостя, и все, кто был на согнанных к "Причалу" плотах, как бы ненароком стянулись к хиндиксе Речника. Фрисс только усмехнулся и полетел своей дорогой. Два отреза белёного холста унёс он от Эльгера - хорошие дары для Эммы Аддакьюсовой и Рест Наньокетовой, и ещё флакон цветочного масла, по цвету похожего на розовый жемчуг, а по запаху - на цветы Кенрилла, смешанные со свежей Стрякавой. Это для Скенесов...

– Сорок кун вперёд? Хорошо, Фрисс Кегин, я знаю, что тебе можно верить, - без споров забрал часть оплаты Илс Раа. Торговец Листовиками был сильно занят - его люди запускали молодь в новый пруд, но навстречу Фриссу он всё равно вышел - не хотел упускать заказчика-Речника. Тем более, что другой торговец, Танекс Натаи, уже ухмылялся с берега своего пруда и жестами показывал Фриссу, что у него Листовики гораздо крупнее и мясистее. Алсаг задумчиво нюхал воду и тихо подбирался к кадушкам с личинками, ещё не сброшенными в пруд.

– Сколько народу сейчас в твоей пещере?
– спросил Танекс, получив свою часть оплаты и заверив, что Листовики будут готовы к сроку.
– Никак ты женился на троих сразу?

– Если бы, - вздохнул Речник.
– Кормлю сторожевого хеска и вот эту хитрохвостую тварюгу. Алсаг! Ину!

Кот нехотя подошёл и сел у его ноги. Танекс поцокал языком и протянул Фриссу пару мёртвых личинок Листовиков. Хинкасса заглотила их с лёту и стала ждать добавки.

– Алсаг, я что, не кормил тебя?
– с досадой смотрел на него Фрисс, который точно помнил, как хесский кот умял утром половину Листовика, а на подлёте к Липе - ещё миску икенура, густейшей каши с Листовиками и рыбой. Порождение Хесса дёрнуло ухом и посмотрело на человека с большим удивлением...

Алые и золотистые камни сверкали на стенах Ладин-Кема. Храм Макехса, бога солнца, был наполнен блеском и сиянием. Вдоль верхних пещер, где торговали самоцветами и стеклянными безделушками, уже протянулась цепочка блистающих лотков. Подходить к ним Речнику было и приятно, и боязно. Уже улетал он отсюда с пустым кошельком...

– Магия? Не моя сфера, Речник. Я занимаюсь минералами, и ничем больше, - взгляд синдалийца был остр и пронзителен, как взор хищной птицы.
– Это глазковые кварцы, так мы их называем. То, что ты держишь в руке, именуют обычно соколиным глазом, или глазом Хинкассы...

Фрисс, еле заметно вздрогнув, отвёл взгляд от серебристо-чёрного камня с играющими на нём бликами-полосами и повернулся к торговцу.

– Откуда такое название? Хинкасса... что это?

– Животное, а может быть, и птица, - пожал плечами синдалиец.
– Или имя того, кто нашёл этот минерал. Так его называют в Навмении.

– Понятно, - кивнул Речник.
– Сколько ты хочешь за эту бусину?..

"Ну вот, опять я всё спустил на ерунду," - вздыхал Речник на борту "Остролиста", перебирая на ладони самоцветы. Две бусины - глаз Хинкассы и тёмный змеевик - он положил отдельно, в самый дальний карман. Те камни, которые он держал в руке сейчас, были не бусинами, а слегка отшлифованными обломками - четыре маленьких янтаря, мутно-серые осколки кварца, единственный змеевик, снежно-белый мрамор и красно-бурая яшма - осколок невзрачный, но дорогой, привезённый откуда-то из Кецани. "Зато есть теперь, что подарить Гедимину," - усмехнулся Речник про себя. "Давно я ничего не привозил ему. Жаль, в этот раз не нашёл куаны - в том году не пришёл караван... Ну, это не страшно, привезу осенью."

...Гранитная пристань Стеклянного Города! Ещё толком не рассвело, а Речнику уже пришлось повисеть над причалом, прежде чем нашлась свободная экха. Три огромных сигнасы из Леса заняли почти всю набережную, иные корабли рядом с ними казались лодчонками. Вереницы повозок тянулись от них в город - древесные сиригны выгружали из трюма кули с мукой, мясом, сушёными грибами, бочонки с беркой, бухты паутинных канатов, древесное мыло, паучий клей... С другого борта на сигнасу грузили стеклянные клинки, топоры, пластины, прочнейшие сосуды разной формы - и Фрисс даже увидел, забравшись на борт своей хиндиксы, приоткрытый сундучок с гранёными бусами. Над пристанью в рассветном полумраке горел маяк, а у его подножия толпились служители и чужеземцы, пахло дымом очага и жареными Листовиками. Городские ворота были открыты настежь, Фрисс подозревал, что они не закрываются даже ночью - узкие для пешеходов, широкие для всадников и повозок. Город не спал, и тем более не спало его сердце - огромный стекольный завод. Рёв сигнальных труб возвещал об окончании ночной смены и начале утренней. Фрисс улыбнулся и свернул от ворот налево, к протянувшимся вдоль узкого ущелья-улицы навесам и резным вывескам из тонкой сосновой коры.

Там уже толпились люди, отдыхающие после смены земляные сиригны и заглянувшие ненадолго древесные, скайоты с кораблей и из соседних древесных посёлков... Из-под соседнего навеса Фрисс услышал слово, которое заставило его протиснуться сквозь толпу к прилавку. "Сарматы"...

– О чём разговор?
– мирно спросил он, выбирая стеклянные ножи из разложенных под навесом - ему нужно было семь штук.
– Сарматы прилетели за оружейным стеклом?

Горожанин хмыкнул и снял колпачок со второго, более яркого светильника-церита - с одним под навесом было темновато.