Холодный суровый Кэш
Шрифт:
Я должен был оставить все это дерьмо.
Я пытался. Мои пальцы болели, поскольку я всю ночь писал. Писал слова, которые рождались внутри, когда я думал, что уже все отпустил. Слова о матери. Об отце. Моем брате. Самом себе.
Чад звонил шесть раз до моего выступления.
Я не ответил.
Шоу 12
За кулисы пришли репортеры из журнала «Us Weekly» и взяли интервью у меня и Элль. Фото нас с ней на обложке было подписано так, словно мы – новый «верняк» в музыке.
Элль, ее девушка Саша и я отпраздновали это шотами. Большим количеством.
Будучи выпившим, я признался девушкам в своих чувствах к Эванжелине.
– О, бедный Кэш Флоу, ему нужна женщина, – поддразнила меня Саша. – Но он не сможет забрать мою.
Я посмотрел на Элль, ее глаза были прикованы к Саше. Девушки были счастливы, и я чертовски завидовал. Мне хотелось того, чего у меня никогда не было: женщину, чьи глаза будут сиять только для меня.
Шоу 19
Еще больше звонков от Чада.
И еще больше голосовых сообщений, которые мне пришлось удалить.
За две недели я стал хит-прорывом. Может, это и был первый международный тур Элль, и она была главной, но отклик на мою музыку оказался невероятно хорош.
Похоже, Кендрик знал, что делал, когда создавал мой образ, составлял этот альбом и давал мне песни, которые нужно было петь.
В «КМГ» были в восторге от меня. Они посылали мне вазы с фруктами, заказывали нам апартаменты в пентхаусе. У моей двери стояли на все готовые девушки, но я отсылал их.
У меня появился помощник по имени Джаред. Он «утверждал наряд» для меня и удостоверялся, что три часа с утра я проводил в спортзале. Я пил капустные коктейли и ел протеиновые батончики.
Элль уговаривала меня позвонить Эванжелине.
Вместо этого я позвонил маме.
Я застал ее в комнате. Медсестра навещала мать каждый день, и по голосу с ней все было хорошо. Тем не менее, я чувствовал себя дерьмовым сыном, не находясь сейчас рядом, потому компенсировал это, рассказав обо всем, что со мной происходило.
Мама сказала, что гордится мной. И пока она это не произнесла, я не сознавал, как сильно нуждался в том, чтобы услышать эти слова. Мать была единственным, что у меня осталось.
Шоу 24
После выступления в Портленде, где мою кровь буквально раскачала толпа, Чад поджидал меня у нашего автобуса. Сказал, что ему нужно поговорить. Его глаза были красными, и с ним была Джина.
Они выглядели дерьмово, если честно.
– Нам очень нужно поговорить, Кэш, – повторил Чад. – Ты заморозил счета. Я пытался позвонить, но ты игнорировал вызовы. Это не круто. Мы проехали весь этот путь, потому что нам нужна твоя помощь.
– Я не пытался навредить тебе, – произнес я, пытаясь сохранить спокойствие. Я оглянулся на свою охрану, поскольку у нас с Чадом было прошлое, построенное на сожженных мостах, и этой ночью я не собирался раздувать огонь.
– Черт, это совсем не круто, бро. Ты поклялся, что всегда будешь нас поддерживать.
Мне нужно было покончить с этим дерьмом.
– Ты трахнул мою девушку, Чад. Больше я тебе ничего не должен.
– Это не было личным, – произнесла Джина, схватив меня за руку. – Ты – наша единственная семья и оставил нас ни с чем.
Я знал, что это не так. Когда я подписывал контракт с «КМГ» месяц назад, я дал им обоим по пятьдесят тысяч долларов. Всего месяц назад. Они не могли потратить все так быстро.
– Это чертовски личное, – произнес я. – Такое личное, какое только возможно.
– Ты всегда был гребаным придурком, – прокричал Чад мне в лицо.
Охранники сделали шаг вперед, и Чад немедленно отступил.
– Ни и ну, – произнес он, противно рассмеявшись. – Теперь для драк тебе нужны эти амбалы? Что случилось с плохим парнем Кассиасом в капюшоне?
– Вам лучше уйти, – произнес я им, не желая ждать, чем закончится эта история. Я поклялся «КМГ», что похоронил своих демонов. Мне нужно, чтобы брат и Джина, черт возьми, оставались на расстоянии.
Они ушли без применения силы, но как только Чад отошел, он обернулся и крикнул:
– Это еще не конец, бро. Ты должен нам больше, чем гребаный средний палец.
Я не мог не задаться вопросом, прав ли он был.
Шоу 28
Стадионы просто огромные. Имя Элль было очень громким, но переезжая из города в город, ночь за ночью, я стал сознавать, что мое имя тоже становилось известным, черт возьми.
Эванжелина была права. Я смогу это сделать. Смогу, черт возьми.
Элль тоже была права. Песни, которые выбрали для меня в «КМГ», оказались на высоте.
Я уже был на радио.
В Топ-40.
Я ломал рекорды продаж на iTunes каждый день.
Я хотел, чтобы кто-то разделил со мной эти моменты. Но у меня никого не было.
Я не спал всю ночь, читая стихотворение «Эванжелина». Мне было ненавистно, что я втягивал ее в это, но все равно мечтал о ней.
Я просыпался со стояком и мастурбировал, зная, что это единственный шанс сохранить здравомыслие.
На следующей неделе мы будем в Нью-Йорке для финального шоу. Как только все закончится, я позвоню Эванжелине, спрошу, что пошло не так, и попрошу о втором шансе.
Прошло уже двадцать восемь выступлений. Мое имя теперь красовалось на рекламных плакатах и журналах, но единственное, что я видел, закрывая глаза, это лицо Эванжелины.
Ни свет прожекторов. Ни фанатов. Ни деньги.
Только Эванжелина.
Девушка, которая оттолкнула меня. Девушка, которой я не дам уйти вновь.