Холодный ветер, строптивая вода
Шрифт:
Я заметила, как Алессио сжал ладонь на мече. Странно, он не взял папок с документами, оставил все на корабле, а оружие взял. Хотя сейчас меч пригодится получше любых бумаг.
Похоже, в Эмеральде действительно эпидемия: никого на улицах, тихо, так необычно… если бы не сигнальщики, я бы подумала, что город оставлен.
Мы шли к замку, замечая лишь тишину и пустоту вокруг. Гром гремел все громче: приближалась гроза.
Первые крупные капли упали на каменный мост, когда мы приблизились к воротам замка. Я уже начала сомневаться, что там кто-то есть, когда в воротах приоткрылась небольшая дверца и наружу выглянула Валери.
– Ваше
Она торопливо пропустила нас, и стражники закрыли тут же дверцу на засов. Я огляделась. Двор замка пустовал, из конюшен выглянул сын Валери, но снова скрылся. Стражники держались от нас на расстоянии.
– Что происходит, Валери? – спросила я, пока мы пересекали двор.
– Мор, ваше величество. Кровавый мор в городе. У нас в замке больных мало, но болезнь распространяется. Поэтому мы закрылись от горожан. Больных разместили в отдельном крыле. За ними ухаживают несколько добровольцев.
– Витторино? – коротко спросила я.
– Болен, - вздохнула Валери.
– Как быстро появляется болезнь?
– Примерно на следующий день после контакта с больным.
Я быстро приняла решение.
– Проводи меня в то крыло. Принесете туда чистой питьевой воды, если я не выйду оттуда через два дня, значит, я тоже заболела. Алессио, пошлешь тогда весть королю Генриху.
– Я с вами.
– Нет, Алессио. Это приказ.
– Я иду с вами.
Упрямый секретарь не отставал ни на шаг.
– Да как же так, ваше величество, - всплеснула руками Валери. – Ведь это опасно!
– Опаснее ничего не делать. И потом, вспомни, я королева, а есть поверье, что прикосновение к монарху излечивает.
У меня была только одна надежда: что моей магии хватит, чтобы излечить больных. Я даже испытывала некое облегчение оттого, что это не переворот. С болезнью еще можно договориться. С предателями – нет.
Чего я не ожидала, войдя в крыло-изолятор с ведром воды, так это кисловатого запаха гниющей плоти вперемешку с запахом человеческим экскрементов. Запоздало поняла, что не спросила у Валери, как именно проявляется болезнь. У меня на шее был легкий шарф, я замотала его на рот и нос, чтобы дышать через него: шарф был пропитан приятными духами, это временно спасало от дурноты, подступающей к горлу от запаха. Окна были закрыты очень плотно. Возможно, боялись заражения через воздух. Я пошла на запах. Алессио последовал за мной с водой.
Вскоре показались первые тела: мертвые лежали рядом с еще живыми. Было сложно даже отличить живых от тел: они были так обессилены, что едва могли дышать. Лица многих залиты кровью, одежды испачканы ей же. Понемногу я начала замечать повторяющиеся признаки болезни: кровавые слезы, кровь из носа и ушей, а также кровавый понос и рвота. Я присаживалась возле еще живых, черпала ковшом чистую воду, желала выздоровления человеку и давала ему напиться. Некоторые не могли глотать. Вода проливалась мимо. Они были уже на последнем издыхании.
– Ваше величество, - услышала я слабый стон и тут же узнала голос.
– Витторино! Наконец-то я нашла тебя! – я присела возле него несмотря на то, что пол был весь в грязи. Зачерпнула ковш и поднесла к губам больного. – Пей, Витторино.
Но вода проливалась мимо. Я не сдавалась, уговаривала его сделать хоть маленький глоточек. Наконец, мне показалось, что-то он все-таки смог что-то проглотить. Тогда я взяла его за руку и рассказала ему все свои приключения в Виссарии. Тихим голосом, как рассказывают сказку ребенку перед сном.
– Это хорошо. Хорошо. Вы берегите его… Берегите… - на лорда-канцлера было больно смотреть. Обычно такой полный достоинства и важный, он очень сильно изменился от болезни. Я бы не узнала его, если бы он не заговорил.
– Кого беречь, Витторино? – не поняла я.
Но Витторино вдруг заснул.
– Витторино?
Я дотронулась до прохладной, липкой от пота кожи, заметила, что пот тоже розоватый, попыталась нащупать пульс на шее у лорда-канцлера. Но пульса не было. Я приехала слишком поздно.
И только тогда мне защипало глаза от слез, я вдруг вспомнила, как он защищал меня, как помогал, сколько от него было энергии и силы. Ему я могла доверить даже город. Без него я оставалась одна. «Берегите его»… О чем он говорил? О городе? О народе? О троне? О короле? Я теперь уже никогда не узнаю.
На плечо мне легла ладонь секретаря и слегка сжала. Алессио прав. Надо помочь остальным.
Я поднялась и пошла дальше. Больные поживее подходили сами, дотрагивались до меня, охотно пили воду. Когда вода закончилась, Алессио поднес еще, а когда я завершила обход, села в еще чистом углу одной из комнат и закрыла глаза. Завтра я узнаю, могу ли помочь нескольким людям. И не заболела ли сама. На всякий случай, я напоила и секретаря. Тот выпил воды, даже не поведя бровью, хотя у него-то должны были появиться вопросы, с чего вдруг королева решила, что вода поможет. Но нет. Даже вопросов не задал.
От меня разило теперь также, как и от всего вокруг. Так что я смело уснула, подложив руки под голову. Почему-то я была уверена, что Алессио будет меня сторожить, как верный пес.
Проснулась на рассвете. Поднялась, взяла полупустое ведро и начала обход больных. Кому-то стало лучше, кто-то умер. Мы напоили по второму разу всех, кого смогли. Периодически я подходила к двери из крыла, стучала, говорила, что нужно, и нам это все приносили.
К вечеру, когда мне уже могли помогать добровольцы, мы отсортировали выздоравливающих и перенесли их в другое место. Наутро третьего дня стало понятно, что все, кто пьет воду, поправляется и довольно быстро. Люди стали веселее, в глазах появилась надежда, ушел страх. В то утро я окончательно поверила, что внутри меня скрыта магия воды. Я опустилась на колени и произнесла молитву благодарности пяти богам. Это они решили однажды, что некоторым людям будут подвластны стихии и поделились магией с людьми. И это их я благодарила за то, что они позволили мне поставить на ноги пятнадцать человек.
Пока я молилась, передо мной появилась в языках пламени химера.
– Левокрыл, - радостно улыбнулась я.
Лев восторженно застучал хвостом-змеей по полу. Мне все время было неудобно перед второй частью его личности: ей приходилось нелегко, она то и дело сильно ударялась о пол и углы, прикусывала язык или закатывала глаза при особо сильных ударах.
Судя по тому, что никто из выздоравливающих даже не вскрикнул, химеру видела я одна. Лев осторожно приблизился ко мне, обнюхал лицо и лизнул. Это было странное ощущение, словно легкие язычки пламени одновременно горячего и холодного, влажного и сухого, прикасаются ко мне. Потом химера подошла к одному из трупов, змея на ее хвосте загорелась тонким факелом, он поднес его к одеждам тела, и язычки пламени заплясали на одежде, а потом исчезли, не оставив следа. Но я поняла, что хотела сказать химера.