Холодный ветер, строптивая вода
Шрифт:
– Ты совсем рехнулась, Эллен, - убирая растрепанные волосы мне на спину, сказал король. Он приласкал мою щеку мимолетно, так что я даже и не могла сказать с уверенностью, было ли это лаской. – Ты моя королева. Если я брошу тебя на растерзание, что я за король? Что я за защитник? Нет, моя королева. Мы в этом вместе.
– Будет гражданская война, Генрих, - устало пояснила я.
– Не будет, - твердо заявил король. – Будет суд. Будут беспорядки. Будут казни. Но я тебя никому не отдам на растерзание. Все закончилось, Эллен. Ты вне опасности, иди сюда.
Он вдруг прижал меня к себе и погладил по голове. Я сначала ткнулась носом в его ворот, вдыхая
– Либо мы вместе побеждаем, либо вместе проигрываем.
Я просто дышала им, для меня его запах вдруг стал родным, как запах дома. В глазах снова защипало.
– Но я действительно подвела тебя, хоть и не могла поступить иначе. Верховный Жрец помог мне выпутаться из безвыходной ситуации. Разве принц Максимилиан не рассказал тебе?
– Ты ведь не знаешь, как было дело. Узнав о готовящейся казни, маэстро Фермин смог завести одну из своих машин, Алессио и еще несколько человек столкнули ее с площадки и, слава богам, она полетела. Маэстро Фермин приземлился по счастливой случайности именно в том месте, где я проводил смотр войск. И он рассказал мне, что твоя жизнь в опасности. Я передал капитану Уилкору командование войск, а сам прибег к магии ветра, чтобы успеть вовремя. Когда я подлетал к Эмеральду, флот Максимилиана как раз причалил к пристани. У нас не было времени на разговоры. О твоей позорной сделке с Жрецом мне сообщил архиерей Гамас. Он все еще требует расправы над тобой, народ еще поддерживает его, но кровавый мор волшебным образом пошел на спад. Ты все-таки смогла излечить всех. Я разберусь с ним позже. А теперь расскажи, что случилось в Виссарии.
– Что, даже прощения не попросишь, что накричал на меня? – ехидно поинтересовалась я. Ладонь Генриха снова легла мне на щеку. Мы стояли очень близко друг к другу, и он наклонился еще, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Разве я кричал? – тихо спросил король, но в ответ на мое молчание, он вздохнул и произнес: - Прости меня, Эллен. Я стал судить, не зная всего. А теперь расскажи.
Вместо того, чтобы рассказать, я вдруг разревелась. Король сгреб меня в охапку и торопливо затащил к себе в покои, пока на мои рыдания не сбежались придворные. Я не могла вымолвить и слова, только ревела громко и не сдерживаясь, как плачут дети. Слезы градинами катились по лицу, я всхлипывала, пыталась успокоиться, но не могла. Почему-то именно тогда, когда король извинился, я вдруг явственно осознала весь ад, через который прошла. И стало себя очень жалко.
А он даже не пытался меня успокоить, только крепко обнимал, немного укачивая. Оттолкнул бы, сделал бы каменным лицо, перестал бы меня гладить по вздрагивающей спине. Но он не отталкивал.
– Мне было так страшно! Так страшно! – всхлипывала я.
– Прости меня, прости, пожалуйста. Прости, - отвечал он.
И это звучало ответом на все.
«Прости, что заставил тебя стать королевой, поручил столько дел, оставил, отправил в чужеземные края, прости, что попала в плен, была в опасности, была вынуждена соглашаться на условия, прости, что не уберег, прости, что прошла через все это, прости…»
Я стихала, а отодвигаться не хотелось.
– Прости меня, - всхлипнула я. – Прости, но это был единственный выход, чтобы помочь тебе.
И я рассказала королю Генриху все, от начала и до конца. Посередине рассказа мне стало жарко в его объятьях, и я первая отстранилась. Он легко меня отпустил. Я рассказывала, а сама боялась на него посмотреть. У меня ведь наверняка все лицо опухло от слез и красное. Хотелось умыться.
– Ты только не верь епископу Гамасу про нас с Максимилианом, Генрих. Он разыгрывал, что приударяет за мной, а сам увлекся Алисией. Он хороший союзник. Не верь в мою измену.
– Эллен, - Генрих закрыл лицо рукой, но мне показалось, я увидела мимолетную улыбку. – Милая, я бы никогда не поверил в твою измену. Ведь я знаю, кому отдано твое сердце.
– Верховный Жрец будет искать еще союзников для тебя. Он всерьез обеспокоен ростом силы халифата Омейя. Но его условие… тебе придется все равно обвинить меня в чем-нибудь, чтобы не принимать на себя моего соглашения с ним. Иначе…
Тут до меня вдруг дошло, что король произнес слово «милая», и это вдруг сбило меня с нити размышлений. Он так сказал? Или мне показалось? Но Генрих и не дал бы мне закончить. Покачав головой, он возразил:
– Нет. Даже не думай. Я тебя не отдам на растерзание. Ты приняла это решение, руководствуясь тем, как будет лучше для Франкии. И я принимаю на себя ответственность этого решения. Потому что последние события показали, насколько храм Всевидящего Ока возомнил себя правителем нас и наших душ.
– Это епископ Гамас, а не храм, - возразила я.
– Но никто из храмовников не попытался тебя защитить. А королева неприкосновенна, - с каменным лицом продолжил король. У него даже ярость зажглась в глазах.
– Я сотру их с лица Франкии. Я совершил ошибку, отвернувшись от пяти богов, но ты и Верховный Жрец показали, насколько я ошибался. Я сегодня же отправлю ему сообщение с просьбой явиться и принять Франкию под покровительство пяти богов.
– Но народ…
– Ты сама сказала, что храмовникам удалось заразить мором тех, кто не верил во Всевидящее Око. Таких много. И теперь знаешь, что происходит за стенами замка?
– Что? – тревожно спросила я.
Генрих мягко подтолкнул меня к двери.
– Иди, приведи себя в порядок. Я покажу тебе.
ГЛАВА 38
Вернувшись в свои покои, я быстро умылась. Сердце заходилось от тревоги. Черные лилии восстали? Храмовники требуют выдать меня на растерзание? Народ уже бунтует и подходит с вилами к воротам?
Генрих ждал за дверью моих покоев.
– Максимилиан уже уехал за Алисией, получив мое благословение, - заговорил он, пока мы шли по коридору.
– Уже? – огорчилась я.
– Я надеялась, он останется. Его прибытие и твое спасли мне жизнь. Я хотела отблагодарить его.
– Он влюблен, Эллен. И хочет укрепить свое положение браком, ведь королю нужна королева.
– Странно слышать эти слова от человека, который не собирался жениться.
Король хмыкнул, но выражение лица так и осталось серьезным. Мы шли друг подле друга, но прежде, чем выйти на мост, Генрих вдруг взял меня за руку. Прикосновение его ладони, чуть шершавой из-за натертых мечом мозолей, смутило меня. Но я изо всех сил постаралась не показать этого Генриху.
Мы шли по мосту, а все открытое пространство от городских стен до озера было занято народом. Я в нерешительности затормозила, потому что не знала, чего они тут собрались. Может, за спинами они прячут вилы…
Но Генрих потянул меня вперед.
Мы остановились у выхода с моста, между нами и народом стояло только два стражника. Народ смотрел на меня хмуро, исподлобья. Я бросила обеспокоенный взгляд на короля. Уверенность Генриха в королевской неприкосновенности заставляла меня нервничать все больше.