Холодный зной
Шрифт:
— У тебя все хорошо? — спросил Эйдан взволнованно.
— Я смотрю, ты не проводишь факультативных занятий по философии для десятиклассников, — сказала Нел. — У меня все нормально, так же как и у всех, я полагаю. Не можешь же ты все это бросить?
Конечно, Эйдан не мог бросить. Он говорил ей, что это не просто дополнительные занятия по философии для продвинутых учеников. Это был вводный курс в философию и не для десятиклассников, а для выпускников. Ему никогда не забыть, каким взглядом Нел посмотрела на него. Она начала что-то говорить, но передумала. На ее лице появилось выражение жалости, которой она вовсе не чувствовала. Она смотрела на него, как могла смотреть на несчастного бродягу, сидящего на улице, одетого в пальто, подпоясанное веревкой, и пьющего горячительное из горла бутылки.
Отношения с дочерьми складывались не лучше. Гранья работала в банке, но мало что рассказывала об этом, во всяком случае своему отцу.
Иногда он разговаривал с ее друзьями, и тогда, казалось, она становилась оживленнее. То же самое происходило с Бриджит. В туристическом агентстве все просто замечательно, папа, и хватит уже об этом. Конечно, все замечательно, и отпуск два раза в году, и долгие перерывы на ленч, потому что их там работает целая рота.
Гранья не хотела говорить о банковской системе в целом. Не она придумала кабальную систему кредитов. На ее столе лежат бумаги, с которыми она работает каждый день. Вот и все. Чертовски просто. Бриджит не считала, что продает туристам некую мечту. «Пап, но если они не захотят поехать в отпуск, никто не станет скручивать им руки, насильно приводить в агентство и заставлять покупать тур».
Эйдан жалел, что не был более наблюдательным. Когда все это случилось… это растущее отчуждение? Было время, когда девочки, приняв ванну, чистенькие и сияющие, сидели рядом с ним в своих розовых халатиках, и он рассказывал им истории, а Нел посматривала на них с любовью. Но это происходило давно. Тогда были славные времена. Когда дочери сдавали экзамены, Эйдан раздобыл тесты, благодаря чему у них появилось преимущество. Девочки были в восторге. Он вспомнил, как они праздновали, когда Гранья получила сертификат об окончании школы, а потом устроилась на работу в банк. В обоих случаях они отмечали эти события в большом отельном ресторане, и официант сфотографировал их всех вместе. У Бриджит все было точно так же. Праздничный ужин и фотосессия. На тех фотографиях они выглядели абсолютно счастливой семьей. Неужели все это напускное?
Судя по всему, так оно и было, потому что с той поры прошло лишь несколько лет, а он не мог сесть и просто поговорить со своей женой и двумя дочками — с людьми, которых любил больше всего на свете, — поделиться с ними своими страхами, рассказать о том, что он, возможно, и не станет директором.
Он проводил столько времени в школе, так много работал во внеурочные часы и где-то в глубине души чувствовал, что никому, по большому счету, это не нужно.
А вот его коллега приблизительно одного с ним возраста, которого звали Тони О’Брайен, никогда не задерживался после уроков, чтобы поддержать футбольную команду, никогда не участвовал в преобразовании учебного плана, не интересовался жизнью школы. Тони О’Брайен курил в школьных коридорах, где курить категорически запрещалось, и заходил перекусить в паб. Все видели, что он выпивал пару кружек пива и съедал сандвич с сыром. Его, холостяка, часто видели в компании с девушкой вдвое моложе. Несмотря на все это, его кандидатура рассматривалась на роль директора школы.
За последние несколько лет мировоззрение Эйдана так изменилось, что многие вещи перестали возмущать его, однако такое поведение Тони переходило всякие границы. Эйдан запустил пальцы в волосы, которые сильно поредели в последнее время. Конечно, у Тони О’Брайена на голове была копна темных волос, закрывающих шею и постоянно попадающих в глаза. Хорошо, когда у тебя красивые волосы, а вот лысым быть никому не хочется… Эйдан ухмыльнулся. Если бы он мог посмеяться над своей паранойей, вероятно, мысли о жалости к самому себе ушли бы прочь. И он посмеется. Хоть кто-то из его окружения должен оставаться веселым.
В одном из воскресных выпусков газет он увидел тест: «Напряжены ли вы?». Эйдан правдиво ответил на все вопросы и в результате набрал семьдесят пять очков — наибольшее количество. Оказалось, что он не был готов к такому вердикту. Если вы набрали свыше семидесяти баллов, то находитесь на грани эмоционального срыва. Выпустите пар, иначе взрыв будет слишком оглушительным.
Всегда считалось, что подобные тесты не несли особого смысла. Вот почему Эйдан и Нел всегда относились к ним с иронией, но сейчас этот тест почему-то сильно расстроил его. Он сказал самому себе, что газетам нужно чем-то заполнять свои страницы, иначе на них будут оставаться пробелы.
Эйдан знал, что у него просто шалят нервы. Но эмоциональный взрыв?
Он записал ответы на вырванном из тетради листке бумаги, чтобы кто-нибудь из семьи не нашел и не прочитал о его проблемах.
Воскресенья стали для Эйдана просто невыносимы. В прошлом, когда они были настоящей семьей, счастливой, отправлялись на пикники летом, а когда погода становилась прохладнее, устраивали пешие прогулки, Эйдан хвастался, что его семья никогда не будет похожа на те дублинские семьи, которые сидят в своих домах и дальше собственных кварталов никуда не высовываются.
Однажды, в какой-нибудь из воскресных дней, он посадит своих девочек на поезд, идущий на юг, и они взберутся на Брэй Хэд и увидят оттуда соседний Виклоу, а в следующее воскресенье отправятся на север, чтобы посетить маленькие деревушки, расположенные на побережье, у каждой из которых свой неповторимый колорит. А потом он выберет день, и они поедут в Белфаст и увидят другую часть Ирландии.
Это было самое счастливое время. Эйдан удачно совмещал роли школьного учителя и отца, опытного преподавателя и старшего друга. Папочка знал ответы на все вопросы: как доехать до замка Карикфергус или до фольклорного музея Ольстера и где купить самые лучшие чипсы, перед тем как сесть на поезд и вернуться домой.
Эйдан вспомнил женщину, однажды ехавшую с ними в поезде, которая сказала Гранье и Бриджит, что этим малышкам очень повезло с папой, который так много знает и всему их учит. Они важно закивали в знак согласия, а Нел шепнула ему, что женщина, судя по всему, очарована Эйданом, но пусть даже не мечтает прибрать его к рукам. И Эйдан почувствовал себя на седьмом небе и самым важным человеком на земле.
Сейчас, в этот воскресный день, ему казалось, что его едва ли замечают в доме.
Их семью никогда нельзя было назвать традиционной в плане воскресных обедов: жареное мясо или ягненок или цыпленок с картошкой или овощами, как в других семьях. Из-за тяги к всевозможным приключениям воскресенье было необычным днем в их семье. Эйдан жалел, что все изменилось. Он примкнул к толпе. Нел иногда выходила с ним, но все чаще она наведывалась к своим сестрам или подругам с работы. А теперь еще и все магазины открыты в воскресенье, так что пойти можно куда угодно.
С девочками было бесполезно разговаривать. Он понял это, когда им исполнилось семнадцать лет. Они просыпались только к ленчу, готовили себе сандвичи, потом смотрели фильмы, вертелись у туалетного столика, мылись, стирали одежду, болтали с подружками по телефону, договариваясь выпить по чашке кофе.
Со своей мамой они явно находили общий язык. Деньги не экономили, почти все тратили. А в семейный бюджет, насколько ему было известно, они ничего не вкладывали.
Эйдану было интересно узнать, как Тони О’Брайен проводит выходные. Он был уверен, что Тони конечно же не посещает мессу. Однажды ученики спросили его: «Сэр, вы ходите на церковную службу по воскресеньям?»