Холодный зной
Шрифт:
Тони ответил: «Иногда хожу, когда у меня есть настроение поговорить с Богом». Эйдан знал об этом, потому что ему с ликованием по секрету доложили девчонки и мальчишки.
Он очень умен, очень, подумал Эйдан. Он не отрицал существования Бога, наоборот, представил все так, что они с Богом друзья и он может прийти в церковь и поболтать с Ним по-свойски, когда будет в хорошем расположении.
В воскресенье Тони, скорее всего, просыпается поздно. Он живет в доме, какие сегодня называют «таунхаусами», — то же самое, что и квартира, только одна большая гостиная и кухня расположены внизу, а большая спальня и ванная комната — наверху. Входная дверь открывается прямо на улицу. По утрам молодые женщины составляют ему компанию.
А что, интересно, Тони О’Брайен делает сейчас, в два часа тридцать минут, в это дождливое воскресенье? Возможно, собирается на ленч к кому-нибудь из коллег учителей.
Эйдан Дьюн был честным человеком. Он признавал, что в таких вопросах люди имеют право выбора. Тони О’Брайен не тащил этих женщин за волосы в свой дом. Не существовало закона, который бы гласил, что он должен обязательно жениться и воспитывать двух взрослых дочерей, как это делал Эйдан. Но, кстати, он не ханжа и поэтому не станет осуждать образ жизни Тони. Просто все так сильно изменилось. Как будто кто-то поменял жизненные приоритеты. И с ним, Эйданом, не посоветовался.
А как Тони проведет остаток дня? Естественно, он не вернется в постель после обеда. Возможно, пойдет прогуляться, или к нему в гости наведается подружка, и они будут слушать музыку. Тони часто рассказывал о своих CD-дисках. Когда он выиграл в «Лотто» триста пятьдесят долларов, то нанял плотника, который работал на школьной территории, и заплатил ему, чтобы тот установил полку для хранения пятисот дисков. Тогда все были под впечатлением. У Эйдана появилась некая зависть. Откуда у Тони столько денег, чтобы тратить их на такое количество дисков? Он знал, что Тони покупал около трех штук каждую неделю. Где найти столько времени, чтобы слушать их? А потом сидеть в пабе с друзьями, или идти в кинотеатр смотреть иностранный фильм с субтитрами, или проводить время в джаз-клубе.
Возможно, именно такой жизнью и надо жить.
Никому не интересно то, как он, Эйдан Дьюн, проводит выходные.
Когда он возвращался со службы около часа дня и спрашивал, хочет ли кто-нибудь яичницу с беконом, то слышал в ответ хор раздраженных голосов своих дочерей: «Боже, нет, папа!» или «Папочка, пожалуйста, даже не произноси этих слов и, если будешь готовить, закрой кухонную дверь поплотнее». Если Нел была дома, она могла оторвать взгляд от книги и спросить: «Зачем?» Ее тон никогда не был враждебным, лишь немного изумленным, как будто он сделал ей какое-то непристойное предложение. Позже она могла приготовить что-то для себя, вроде салата или сандвича.
Эйдан с грустью вспомнил посиделки за столом в доме своей матери — без веской причины никто не мог встать и уйти. Откуда же ему было знать, что в его семье настанут времена, когда каждый будет брать себе еду, разогревать ее в микроволновке и уходить в гостиную, чтобы посмотреть какую-нибудь дурацкую программу, или в спальню, где когда-то — как же давно это было! — они с женой занимались любовью.
В доме же была настоящая столовая с массивной темной мебелью, к которой все четверо долго привыкали, когда купили дом. Даже если бы они по-прежнему оставались интересными друг другу, все равно этого было мало. Однажды или пару раз Нел осторожно предложила, чтобы Эйдан поел в кабинете. Но он отказался, потому что там рабочая обстановка, как будто он и не выходил из школы, а потом, пойдя у жены на поводу, он мог потерять положение главы семьи, отца, добытчика и человека, который когда-то верил, что его дом является центром вселенной. Так же он боялся, что если уступит ей, то следующим шагом будет то, что и спать ему придется там же, в кабинете. А еще внизу дома находится подсобка. Вполне вероятно, что со временем ему предложат переселиться в нее, предоставив трем женщинам возможность занять верхний этаж.
Он не должен допускать этого, надо бороться за свое место в семье, так же как каждый раз доказывать своим коллегам на работе, что не зря отдал школе столько лет.
Его мама никогда не понимала, почему колледж не назвали в честь какого-нибудь святого. Ведь многие школы называли. Ей было трудно объяснить, что теперь многое по-другому, смена поколений и так далее. Но Эйдан заверял мать, что в штате есть и священник, и монахиня. Они не принимали решений, но их мнение обязательно учитывалось с точки зрения религиозного воспитания подростков, которое играло важнейшую роль в ирландском образовании на протяжении многих и многих лет.
На эти слова мать Эйдана фыркнула. До чего же мы докатились, если священники и монахини радуются, что для них нашлось место в штате школы. Эйдан терпеливо пытался объяснить, что в девяностые годы религия занимает не главное место даже в средних школах. Для духовных наставников там просто не было вакансий.
Нел однажды слышала, как он спорил на эту тему со своей мамой, так что у него даже перехватывало дыхание. «Скажи ей, что они активно участвуют в школьной жизни, и всем станет легче». Эйдан ужасно раздражался, когда Нел говорила так. У нее не было причин бояться власти католической церкви. Она посещала службы все реже и практически отстранилась от веры. Но он не возражал. Вел себя спокойно и принимал это как данность. У жены не находилось времени на общение с его мамой; нет, никакой враждебности, просто Нел было совсем неинтересно.
Иногда мама интересовалась, когда они пригласят ее на обед, и Эйдан обычно отвечал, что скоро…
Он говорил ей это больше полугода. И тут совершенно не было вины Нел. Не было ее вины, даже если бы она постоянно приглашала свою маму, а его маму — нет. Конечно же его мама не скучала и всегда ходила на праздники в знакомые семьи. Но это было не то же самое. А как же давно они ничего не отмечали, не считая, естественно, того, что иногда поднимали тост за то, чтобы Эйдан стал директором.
— Ты хорошо провел выходные? — спросил Тони О’Брайен в учительской.
Эйдан удивленно взглянул на него. Давно ему не задавали подобного вопроса.
— Ты знаешь, вполне, — ответил Эйдан.
— Ну хорошо, удачи тебе. Вчера ночью я был на вечеринке и сейчас чувствую себя ужасно. Спал всего три часа, — простонал он.
— Ну, я думаю, запаса жизненных сил тебе хватит, чтобы дождаться окончания рабочего дня. — Эйдан надеялся, что его слова прозвучали не очень язвительно и критично.
— Уж не знаю. Вот видишь, что бывает, когда нет жены и семьи, которые могли бы утешить в трудную минуту. — Тони доброжелательно улыбнулся.
«Если бы вы не знали его и его образ жизни, то решили бы, что перед вами мудрейший человек», — подумал Эйдан.
Они шли вместе по коридорам колледжа Маунтинвью, того самого, который бы его мама назвала в честь святого Кевина или, что наиболее вероятно, святого Антония. Этого святого она, чем старше становилась, тем больше почитала. Именно с его помощью она находила свои очки по двенадцать раз в день. А еще жила надеждой, что с его помощью Эйдан станет… директором.